Светлейший. Князь

Дамдин помнил это славное время ученичества, когда при всей строгости запретов находилось время и игре, и радости. Потом был и Монгольский медицинский, и Военно-медицинская Академия в далеком Питере. Но начинал он учиться здесь — в Коричневом дворце. Великий храм знаний Хайстай вывел его фамильной врачебной стезей в эмчи-ламы, но судьба из лекаря сделала его администратором. Нет, он немного практиковал, здесь и у дяди Петра Николаевича Бадмаева в Новоцарградской Императорской имени Великого Князя Алексея Николаевича клинике. Но другая ипостась их рода взяла своё. Тогда, четверть века назад, уезжая из столицы Единства в имение деда Бальджи Султимовича на Алтай, он и предположить не мог что примет из его рук не только поместье и венчающее юрту колесо — тооно. Дед передал ему сокровенное Служение и Знание.

Вернувшись в раскинувшуюся на тридцать верст вокруг холма Гандан и одноименного монастыря Ургу, он отметил, что за прошедшие годы, в ней стало даже поспокойней. Прорезающие его с севера на юг и с запада на восток железнодорожные магистрали были закрыты кварталами новых тучерезов, а сверхширокая «Царская» идущая из Пусана и Владивостока в Гамбург, Нант и Рим даже заключена вне парковых зон в пластмассовую прозрачную трубу. Возникший два века назад из осевшей на берега реке Туул ставки богдо-гэгэга стал цветущим современным трехмиллионником. Здания из кирпича и стали вытеснили из центра мириады юрт. В самой монгольской столице они были теперь привилегией, и остались только при дворцах — ордонах, монастырях и музейных зданиях. Бичээчдийн дарге (старшему над песцами) — Дамдину Доржиевичу Бадмаеву тоже полагалась такая.

Дамдин нажал клавишу вызова секретаря на старом черном генеральском аппарате. Давно уже были устройства лучше. Но с этим чувствовалась связь веков. Крутить диск Дамдина не напрягало, а дополнительные клавиши и подключаемый внешний динамик русского телефона позволяли даже селекторы проводить. Без видео правда, но зато без лишних ушей и безопасно. Может русская ИСБ и слушала, но вот чужие не могли присоединится к старому кабелю. Да и внутренний коммутатор при желании легко отключался от внешних линий.

— Цыбикжап, — вызвал он секретаршу на монгольском, — организуй мне чай обед на двоих

— «Таны албан тушаалд», Дамдин Доржиевич? — спросила Цыбинжап смешивая русский и местный

— Нет, «в мой кабинет» не надо, — ответил уже по-русски Бадмаев, — в «Даргын Юрт» неси