Светлейший князь 3

На выходе из ущелья в долину отряд наткнулся на большое тувинское стойбище. Тензин Цултим бросив быстрый взгляд на достаточно грязные и неряшливые юрты сказал Лонгину, что это стойбище шаманов и лучше это место проехать побыстрее, ни в коем случае не останавливаясь и не вступая с ними в контакт. Причина оказалась очень приземлённой и прозаической, эта публика была очень воровита.

Когда перешли Енисей неожиданно пошел сильный снег, глядя на который Тензин Цултим первый раз улыбнулся, а затем резко стал серьёзным и сказал Лонгину:

— Передай князю, через три года они придут большой армией. Очень большой. Восемь знамен, — Тензин Цултим спешился, церемониально попрощался с Лонгином и сделав какой-то знак двум встречающим его ламам, пошел вдоль Енисея.

Встречать наших послов приехал Ольчей, лейтенант Шишкин и Адар-оол. Ольчей проехал метров пятьдесят за уходящими, а затем долго смотрел им вслед. Когда они скрылись из виду он развернулся и подъехал к ожидающим его.

— Сейчас Тензин Цултим ничего не расскажет. Придет время я спрошу его, — Ольчей наклонился в седле и потрепал гриву своего коня. — Восемь знамен это очень много.

Лонгин неожиданно встал в стременах и издал какой-то торжествующий клич.

— Не дрейфь, господин зайсан. Отобьёмся. За три года много воды утечёт, — Лонгин опустился в седло и оглядев своих спутников, серьёзными тоном продолжил, — Восемь знамен это много, даже очень много. Больше ста тысяч. Им тут просто места нет. Чем лошадей кормить? А? Да и нет у них уже такой силы. Брехня. Была бы сила, уже бы пошли.

В Туран приехали под вечер, всю ночь Лонгин совещался с Шишкиным, Ольчеем и своими заместителями. Предупреждение Тензин Цултим решили пока держать в тайне, поставив в известность о нем только светлейшего и капитана Пантелеева. По утру его, заснувшего прямо за столом, погрузили в возок и Адар-оол повез своего начальника в Медвежий острог. Засыпая, Лонгин приказал ему сопровождать, он не успел дать все необходимые распоряжения.

* * *

Возвращение Лонгина было для меня самым лучшим новогодним подарком. Я даже абсолютно равнодушно отреагировал на его рассказ о предупреждении Тензин Цултима. Решение пока засекретить это предупреждение мы с Ерофеем одобрили, слишком мало конкретной информации. Но развитие завода надо было ускорить и для решения главной проблемы я обратился за помощью к Ольчею. В первых числах января наш зайсан ответил мне и в Усинск приехало два десятка молодых тувинцев, кандидатов в рабочих завода, всего до начала весны Ольчей прислал нам сотню молодых людей и два десятка девушек. Очень ценным было, что все они приехали к нам без всякого принуждения, работать и служит у нас тувинцы шли очень охотно.

Все эти оргдела не отвлекли меня, а наоборот придали дополнительный стимул моему творчеству. По десять-двенадцать часов в сутки я или писал сам или диктовал Машеньке и Степану. В начале февраля я потихоньку начал проверять и редактировать свои записи. Особенно успешно шли работы над двумя книгами: химии и медицины. Курс химии писался быстрее всего, очень многое писал уже не я, а Яков. А учебник медицины мне писать было очень легко и интересно. Совершенно неожиданно для меня я очень многое помнил, несмотря на прошедшие годы. Чисто символическим было мое участие в написании учебника математики, знаний Тимофея было более чем достаточно. Самые большие трудности поджидали меня при написании двух учебников: физики и биологии. Я без проблем написал курсы механики, оптики и термодинамики в рамках учебных программ средней школы конца двадцатого века.

А потом я приступил к написанию курса электричества и сразу же появилась проблема терминологии: Гальвани, Вольта, Амперы, Омы и Фарадеи еще или не родились или пешком под стол ходили. Попытка придумывать новые названия запутала меня самого и я принял Соломоново решение: курс истории физики просто опустить и пальму первенства у этих господ не отнимать, нам славы и так хватит. А физические величины величать как я привык: омы, вольты, амперы.

К началу марта тысяча семьсот семьдесят восьмого года в нашей типографии закипела работа по набору учебников химии, физики с курсом астрономии, математики и медицины. А вот биологию я решил почти оставить в покое, практический курс генетики и селекции я написал еще летом, Степан его успешно размножил, пять экземпляров для нас было вполне достаточно.

Попутно у нас получилась реформа русского языка, как-то само собой исчезли фита, ижица и ер в конце слов.

Десятого марта я для себя сказал «стоп». Подвиг на ниве просвещения закончен. Теперь всё написанное надо вложить в головы нашей молодежи и мы по уровню развития оказываемся лет на сто впереди планеты всей. А в медицине даже поболее. Кроме биологии: пестики, тычинки, ископаемые останки, кто от кого произошел, всякие систематизации флоры и фауны — всё это оставим другим. Так же как и геология или горное дело. Здесь я практически пас.