Светлейший князь Потёмкин-Таврический

В 1782 году, когда Потёмкин находился на юге, императрица с большим вниманием следила за его действиями по присоединению Крыма к России. В одном из писем Екатерины к Потёмкину в июне 1783 года сказано между прочим: «Когда изволишь писать: дай Боже, чтоб вы меня не забыли, – то сие называется у нас писать пустошь: не токмо помню часто, но и жалею и часто тужу, что ты там, а не здесь, ибо без тебя я как без рук». В другом письме говорится: «Ты мне очень-очень надобен, и так прошу тебя всячески беречь здоровье». Когда во время пребывания Потёмкина на юге там свирепствовала язва, императрица сильно беспокоилась и в каждом письме просила князя остерегаться, писать почаще… После присоединения Крыма Екатерина писала: «За все приложенные тобою труды и неограниченные попечения по моим делам не могу тебе довольно изъяснить мое признание; ты сам знаешь, колико я чувствительна к заслугам, а твои отличные, так как и моя к тебе дружба; дай Бог тебе здоровья и продолжения сил телесных и душевных; знаю, что не ударишь лицом в грязь; будь уверен, что не подчиню тебя никому, окромя себя». Когда Потёмкин осенью 1783 года на юге заболел, императрица писала ему: «Всекрайне меня беспокоит твоя болезнь; я ведаю, как ты не умеешь быть больным и что во время выздоровления никак не бережешься; только сделай милость, вспомни в нынешнем случае, что здоровье твое в себе какую важность заключает, благо империи и мою славу добрую: поберегись ради самого Бога; не пусти моей просьбы мимо ушей; важнейшее предприятие в свете без тебя оборотится ни во что…»[155]

В письме Ланского к князю от 29 сентября 1783 года сказано: «Вы не можете представить, сколь чувствительно огорчен я болезнью вашею; несравненная наша Государыня-Мать тронута весьма сею ведомостью и неутешно плачет; я решился послать зятя моего узнать о здоровье вашем; молю Бога, чтоб сохранил вас от всех болезней»[156].

Такие уверения в дружбе были сопровождаемы частыми и щедрыми подарками. Так, например, в августе 1783 года императрица приказала отпустить на постройку петербургского дома князя 100 000 рублей «из кабинета»[157]. Посылая ему к именинам несессер, Екатерина писала: «Праздник такой, который для меня столь драгоценен и любезен, как твое рождение. Приими, друг мой, дар доброго сердца и дружбы». В другой записке сказано: «Посылаю тебе шубку да чарку и фляжку для водки…»[158] Князь, в свою очередь, посылая императрице дорогую шелковую материю, писал ей: «Вы приказали червям работать на людей от плодов учреждений ваших. Ахтуба приносит вам на платье. Если моление мое услышано будет, то Бог продлит лета ваши до позднейших времен, и ты, милосердная мать, посещая страны, мне подчиненные, увидишь шелками устлан путь». Как видно, это письмо писано в то время, когда уже зашла речь о путешествии Екатерины на юг России, т. е. в 1784 году[159].

Сомневаться в искреннем расположении Екатерины к князю во все это время нельзя. В ее письмах к нему не было конца ласкам и выражениям дружбы. Слова в роде «батенька», «голубчик», «mon coeur», «mon bijou», «батя», «папа» и проч. встречаются на каждом шагу. Впрочем, и в это время случались недоразумения, временные размолвки. Однажды князь требовал денег, но императрица отказала ему в этом; объясняя свой образ действий, Екатерина писала: «Хотя сердишься, но нельзя не говорить того, что правда». Другой раз она упрекнула князя в том, что он «смотрит сквозь пальцы». Он сильно обиделся и писал: «Когда бы перестали мои способности или охота, то можно избрать лучшего, нежели я, на что я со всею охотою согласен». Она старалась успокоить его, замечая: «Я колобродным пересказам не причина…»[160]

В «Записках» Энгельгардта встречается следующий рассказ, относящийся к 1783 году: «По разным причинам государыня оказала к князю немилость, и уже он собирался путешествовать в чужие края, и экипажи уже приготовлялись. Князь перестал ходить к императрице и не показывался во дворце, почему как из придворных, так и прочих знатных людей никто у него не бывал, а сему следуя и другие всякого звания люди его оставили; близ его дома ни одной кареты не бывало, а до того вся Миллионная была заперта экипажами, так что трудно было и проезжать. Княгиня Дашкова довела до сведения императрицы чрез сына своего, бывшего при князе дежурным полковником[161], о разных неустройствах в войске: что слабым его управлением вкралась чума в Херсонскую губернию, что выписанные им итальянцы и другие иностранцы для населения там пустопорожних земель за неприготовлением им жилищ и всего нужного почти все померли, что раздача земель была без всякого порядка и окружающие его делали много злоупотребления и тому подобное; к княгине Дашковой присоединился А.Д. Ланской. Императрица не совсем поверила доносу на светлейшего князя и через особых, верных ей людей тайно узнала, что неприятели ложно обнесли уважаемого ею светлейшего князя как человека, способствовавшего к управлению государством; лишила милости княгиню Дашкову, князю возвратила доверенность».