Светлячок надежды

На пятом уроке Мара села в последнем ряду и опустила голову на руки, пока остальные ученики писали контрольную. Одиночество, которое она чувствовала, было огромным, ошеломляющим. Мара думала, как ей не хватает подруг – и мамы, – с которыми можно поговорить. Боль была такой острой, что Мара почувствовала, как ее трясет.

– Мара?

Она посмотрела перед собой, откинув со лба упавшие на глаза волосы.

Учительница – миссис Эпплби – остановилась у ее парты.

– Обращайся ко мне, если тебя нужно ввести в курс дела. Я всегда готова помочь. – Она положила программу курса на парту. – Мы все понимаем, как тяжело, когда мама…

– Умерла, – бесстрастно продолжила Мара. Если взрослые собираются с ней разговаривать, они должны произносить это слово. Она ненавидела все эти паузы и вздохи.

Миссис Эпплби удивленно посмотрела на Мару и отошла.

Мара злорадно улыбнулась. Защита, конечно, слабая – самой произнести это слово, – но, как оказалось, эффективная.

Прозвенел звонок.

Ученики вскочили со своих мест и начали оживленно переговариваться. Мара старалась ни с кем не встречаться взглядом, а они, в свою очередь, не смотрели ей в глаза. Она была одета неподобающе – это стало ясно уже в автобусе. Джинсы из универмага «Мейси» и купленная там же блузка не для школы в Беверли-Хиллз.

Она сложила свои вещи в рюкзак, следя за тем, чтобы книги лежали ровно, обложками в одну сторону. Это была ее мания, от которой не получалось избавиться. Ей было просто необходимо поддерживать порядок вокруг себя.

Мара вышла в коридор. Несколько учеников толкали друг друга и смеялись. Большой желтый плакат наверху на растяжке обвис. На нем можно было разглядеть надпись: «ВПЕРЕД, НОРМАННЫ!» Кто-то зачеркнул слово НОРМАННЫ и написал ТРОЯНЦЫ, а ниже пририсовал пенис.

О таких вещах она обычно рассказывала маме. Они посмеялись бы вместе, а потом мама начала бы один из своих серьезных разговоров о сексе, о девочках-подростках и о границах допустимого.

– Послушай, ты понимаешь, что стоишь посреди коридора, пялишься на пенис и плачешь, а?

Мара повернулась и увидела рядом с собой девочку. Макияжа на ней было столько, как будто она готовилась к фотосессии, а грудь была похожа на два футбольных мяча.

– Отвали от меня, – сказала Мара и прошла мимо. Она понимала, что должна сказать что-нибудь язвительное, причем достаточно громко, чтобы слышали другие. Так завоевывается репутация крутой девчонки, но Маре было все равно. Новые подруги ей не нужны.

Она пропустила последний урок и рано ушла из школы. Может быть, это заставит отца обратить на нее внимание. Весь путь до дома она прошла пешком, но прогулка тоже не помогла; дом был безликим и пустым – ее шаги эхом разносились по просторным коридорам. Мальчики были с Ирэной – пожилой женщиной, няней, которую Джонни нанял на полдня, а сам Джонни на работе. Мара прошла через весь дом, но лишь в своей спальне почувствовала, что сил держаться больше нет.

Это чужая комната.

В ее комнате были светлые обои в полоску, деревянные полы и боковое освещение вместо яркого – как на допросах – светильника под потолком. Она подошла к черному комоду с зеркалом, представляя на его месте другой – ее комод, тот самый, который мама когда-то сама разрисовала. (Больше красок, мама, больше звезд!)Он выглядел бы нелепо в этой строгой комнате, как сама Мара в школе в Беверли-Хиллз.

Она взяла музыкальную шкатулку с персонажами из «Шрека», которую везла с собой. Подарок Талли на ее двенадцатый день рождения.

Зеленая коробочка как будто стала меньше и ярче. Мара повернула ключ, чтобы завести ее, и откинула крышку. Пластмассовая фигурка Фионы выскочила со щелчком и закружилась в такт музыке. Эй, теперь ты настоящая звезда.

Внутри пологого пространства хранилась разномастная коллекция дорогих ее сердцу вещиц – агат с дикого пляжа Калалох, наконечник стрелы, найденный на заднем дворе дома, крошечный пластмассовый динозавр, фигурка Фродо, гранатовые сережки, подаренные ей Талли на тринадцатый день рождения, а на самом дне розовый перочинный нож в форме Спейс-Нидл  [13], купленный в выставочном центре Сиэтла.

Мара раскрыла нож и посмотрела на маленькое лезвие.

– Джонни, мне кажется она еще маленькая.

– Она достаточно взрослая, Кейт. Моя девочка достаточно умна, чтобы не поранить себя. Правда, Мара?

– Будь осторожна, малышка, не порежься.

Мара прижала маленькое широкое лезвие к левой ладони.

По телу пробежала дрожь. Мара тронула лезвие и случайно порезалась.

На ладони выступила кровь. Ее цвет заворожил Мару. Неожиданно яркая и притягательная. Она и не представляла себе такого насыщенного цвета. Похоже на алые губы Белоснежки из мультфильма.

Мара не могла отвести взгляд от ладони. Разумеется, она чувствовала боль – резкую, одновременно и сладкую, и горькую. Но вытерпеть ее было куда проще, чем вынести боль утраты и мучительное ощущение, что тебя бросили.