Светлячок

Выдохнув, я резко развернулась и так быстро, как только могла, пошла дальше, больше не оглядываясь.

Природа по-прежнему не желала делиться силами с вымотанной и почти досуха выжатой ведьмой, что несказанно расстраивало. Сейчас бы я, не раздумывая, приняла бы эту силу, но чего нет — того нет. И я понадеялась, что, отойдя подальше от жуткого места, сумею-таки восполнить выпитые неизвестно чем или кем силы. С каждым шагом лес оживал. Непроглядную прежде тьму разбавило сияние звезд, вновь появился ветерок, зашелестели, зашептали приветливо ветви, зазвенел над ухом оголодавший комар, донеслись издалека соловьиные трели. И тихо-тихо, но вместе с тем ясно зазвучала грустная песня, от которой на миг перехватило дыхание, а на глазах выступили слезы. Еще шаг, другой… И передо мной в звездном свете замерцала зеркальная гладь лесного озера. Певуньи не было видно, лишь разносился окрест волшебный голос.

Русалка. Нечисть, чьим чарам невозможно противиться, чьи глаза глубже и опаснее любого омута, сердце — мертво и не знает жалости, а ледяные пальцы смыкаются на горле жертвы крепче любых тисков. И будь я мужчиной, моя судьба была бы решена, но для меня водяная дева опасности не представляла. Как и я для нее — интереса.

Озеро, напоминающее круглое оконце в сказочный мир, так и манило, и я позволила себе подойти ближе, коснуться кристально чистой воды, в которой отражалось бархатное небо и яркие, похожие на самоцветы звезды. Умиротворение наполнило душу до краев, выплеснулось улыбкой и тихим счастливым смехом. Усталость как рукой сняло, и захотелось сбросить надоевшее неудобное платье и, вздымая мириады брызг, нырнуть в темные глубины. Дотянуться до дна, увидеть певунью, поделиться с ней подаренной ее песней радостью… остаться там, чтобы тоже однажды научиться дарить счастье другим.

Я зачарованно потянулась к воде, неотрывно глядя на собственное отражение. Оно сияло. Или же это я? Говорят, от счастья люди светятся. Совсем как светлячки…

— Назад, ненормальная!

Резкий окрик словно кнутом обжег, заставив очнуться, но взметнувшаяся из воды рука, вцепившись в мое запястье, не позволила отшатнуться. Дернула с нечеловеческой силой, и я успела заметить, что отражение вовсе не мое… и вовсе даже не отражение! Магия взбурлила в крови, кончики пальцев налились жаром… а потом я, увлекаемая когтистой рукой, все-таки погрузилась в воду.

Синее небо. Синяя вода.

И легкие горят от нехватки воздуха.

Нечисть сильна, но разъяренная, пусть даже и юная ведьма — сильнее.

Синее небо. Синие глаза.

Вдох. Выдох.

Светлячок…

И все растворяется в кромешной тьме. Да и было ли то на самом деле?

Нет.

Ни неба. Ни странно знакомых глаз. Ни вдоха.

Воздух закончился раньше…

Мстительные порывы, особенно необдуманные, до добра не доводят. В этой непреложной истине Эван убедился на собственном опыте. Вместо того чтобы как можно быстрее убраться из Терреи, он, как последний дурак, потратил силы на полнейшую ерунду. А как еще назвать попытки вызвать у игруньи угрызения совести? К тому же наверняка еще и неудачные: вряд ли у нее была совесть. А даже если и была, гарантий, что видения дошли до адресата, никто бы не дал. В итоге Эван в самом прямом смысле свалился с ног и проспал оставшуюся часть ночи и добрых полдня.

Немало времени ушло на то, чтобы изменить внешность. С зельем было бы проще, тем более что нужное у Эвана имелось, но, во-первых, с зельями и без того вышел перебор, а во-вторых, на того, с кем он больше всего не хотел бы встретиться, это могло и не подействовать. Пришлось прибегнуть к помощи обычного грима, накладных усов и аккуратной бородки. И на покупку приличного костюма и трости — чудеса акробатики даром не прошли, и ногу он все-таки подвернул, — раскошелиться. В костюме, да еще и с лишней растительностью на лице Эван чувствовал себя на редкость неуютно и глупо, но оно того определенно стоило. Представительного господина, у которого, между прочим, и с бумагами полный порядок, никто ни в чем не заподозрит. И все бы получилось в лучшем виде, не сломайся демонов экипаж.

Солнце разошлось не на шутку, и в плотном костюме очень быстро стало жарко. И это еще полбеды — вскоре Эван почувствовал, что грим, который ушлый лавочник нахваливал на разные лады, не столь уж и жароустойчив, как было обещано. В дополнение ко всем неприятностям накладные усы и борода немилосердно кололись. Хотелось сорвать их, умыться ледяной водой и забыть об этом маскараде как о страшном сне. Но Эван терпел. До тех пор, пока внешние неудобства не померкли перед зарождающимся в душе беспокойством.

Интуиции Эван доверял всегда — и она его еще ни разу не подводила. И сейчас она прямо-таки вопила о необходимости действовать. Немедленно.