Светлячок

Я должна была вновь пережить позабытое прошлое, чтобы решить, как жить в настоящем…

Трава под босыми ногами тепла и нежна, так и ласкает кожу, так и манит прилечь, но я не поддаюсь, хотя глаза и смыкаются после бессонной ночи, проведенной в поисках трав. Девчонки отсыпаются, их не влечет умытое росой свежее утро, им не шепчет запутавшийся в зеленых косах деревьев ветер, и у них не ноют в сладком предвкушении неведомо чего сердца… Счастливые.

Но я не жалуюсь. Сон витает вокруг меня, легко касаясь век; я отмахиваюсь, шагая все дальше и дальше, к затерянному в глубине леса озеру, к которому наставница нас никогда не водила и запрещала к нему приближаться. И оно открывается во всей своей красе — огромное, яркое, переливающееся щедро отданным полнолунием серебром. Завороженная, скольжу по траве к самой кромке воды, слишком студеной для купания, но желанное умиротворение, едва коснувшееся души, исчезает, и я пячусь, широко открыв глаза, чувствуя, что оказалась в кошмарном сне, не в силах отвести взгляд от человека, в полной зловещей тишине борющегося с вцепившейся в него русалкой. Здесь ее называют хозяйкой озера и не лезут в воду не столько из-за ледяной прохлады, сколько из-за скверного нрава нечисти. И не просто не лезут — стараются лишний раз даже близко не подходить.

Вода обжигает тело раньше, чем я успеваю осознать, что не могу оставить того, кто нуждается в помощи. Холод выбивает из легких воздух, сжимает сердце, скручивает судорогой ноги… Но то, что рождается в душе, огненно-красное, жаркое и неудержимое, намного сильнее паники и русалочьих чар.

После выплеска силы случается всякое. Реальное или нет — не важно. В те мгновения реально даже то, чего быть не может. Все обретает более яркие краски и невероятную глубину, каждый миг превращается в вечность, а мир становится хрустально хрупким и бесконечно синим.

Синее небо. Синяя вода.

И легкие горят от нехватки воздуха.

Нечисть сильна, но разъяренная, пусть даже и юная, ведьма — сильнее.

Синее небо. Синие глаза.

Вдох. Выдох.

Сила в ладонях, равной которой я еще не ощущала. Сила на кончиках пальцев и в голосе, от которого нечисть корежит. Словно полоску раскаленного металла под кузнечным молотом. Мужская ладонь в моей руке, смыкающаяся так крепко, что кажется — не разомкнется уже.

И берег с ласковой травой, обнимающей, утешающей…

Синее небо без единого облачка. Синяя гладь озера. Синие глаза, в которых искрится солнце и дрожит мое отражение. Перепуганное, мокрое, шмыгающее красным носом; ладони и глаза сияют золотисто-белым, и кажется, что я свечусь, будто…

— Светлячок.

Шепот похож на шелест ветра в цветущих яблоневых ветвях, и солнце превращает синий взгляд в золотой, а потом жаркое и тягучее и вовсе заполняет собою все…

До того мига я даже со свойственной семнадцати годам романтичностью совершенно не верила в любовь с первого взгляда. Тогда же просто растаяла, растворилась в другом человеке, осознала, что именно его и ждала… и ждала бы всегда, не встреться мы сейчас, не встреться вообще. Потому что никто другой никогда не станет для меня настолько близким и понятным. Моим.

И зеркальным отражением — те же чувства в его глазах.

Ненадолго. У нас было всего пять минут до того, как на него накатила первая волна боли…

Меняться всегда больно. Даже если эти изменения — часть твоей сути. А если этой части слишком мало, будет сложнее и больнее.

Я видела, как рождается новый дракон. Я была с ним почти все время, сказываясь больной и не участвуя в общих занятиях и девчоночьих посиделках у костров. Я боялась, безумно боялась, что Атон не выдержит…

Я еще не знала, насколько он силен и как любит жизнь. И, как оказалось, меня.

Он называл меня Светлячком в бреду очередной волны изменений и в ясном сознании, и мне нравилось. А на третью ночь вместо ослабленного мужчины на берегу высеребренного луной озера оказался дракон. Большой, красивый, казалось, он был соткан из лунного света, а вот глаза ничуть не изменились: синие, с золотыми искорками, по-прежнему добрые и ласковые.

Он взлетел еще через две ночи. Кружил над верхушками деревьев, снижался, едва не касаясь воды, взмывал к сияющей в темных небесах луне. Я лежала на спине и неотрывно смотрела на него, и чудилось, что я летаю с ним, как если бы и у меня внезапно выросли крылья.

В последнюю ночь Атон тоже летал. Со мной. И никогда еще я не чувствовала себя счастливее.

А потом он ушел, клятвенно обещав вернуться. Ко мне. За мной. И я ни на миг не усомнилась в его словах и в том прощальном поцелуе, что, казалось, до сих пор горел на губах.

Только вот мой дракон так и не вернулся. Он встретил брата отца, который напророчил гибель его Светлячка и сделал так, что даже воспоминаний о нем у меня не осталось. А целых две недели счастья превратились в недели жара и бреда.

Как он мог? Как мог решить все за меня?! Я бы не испугалась невнятного предсказания. Я бы ни за что не отказалась от синеглазого дракона, родившегося на моих глазах.