Светлое будущее (СИ)

Сесть за стол. Напротив Него. Склонить голову и молча слушать… внимать каждому Его слову…

— Не знаю, Ник, честно… кто навёл, кто заварил всё это. Так что будь осторожна. Никому не доверяй. Даже Маже. Мутный он какой-то последнее время. Чудной. Звоню — даже трубу не берет.

— Ты же обещал мне! — отчаянно, горько, перебивая. Глаза в глаза. Застыли позорные слезы на моих ресницах. Дрожу от боли, что внутри накалом пошла.

Поморщился от горечи:

— Ник! Да, блядь, я че знал?! — раздраженно рявкнул. Встал с места. Прошелся. Разворот: — Меня подставили! Слово даю!

— Как тогда, да? — скривилась от разочарования, обиды. Злости.

Обмер, уязвленный. Колкие мгновения — и грубо, твердо, озлобленно:

— Нет, — дерзко. — Не как тогда. Тогда — я сам виноват был.

— А теперь? — с вызовом взгляд в глаза.

— Говорю же: НЕТ! — криком, но тут же осекся. — Некит, ты че мне… не веришь?

Округлил от удивления очи.

— Нет у тебя больше Некита! Нет! — резво спохватилась. Оскалилась в презрении: — Гад ты! ГАД! А я тебе верила! А ты опять за старое! Руки чешутся! Не одно, так другое!

Оторопел. Жадно выпучил на меня свои зенки и, казалось, боялся моргнуть, дабы это не стало всё реальностью.

— Да когда ты поймешь?! — продолжила я, нервно затрясшись уже от наката истерики. — Они тебя только используют! Друзья?! Да уроды они! УРОДЫ! Пешка ты для них — был и будешь! Чуть что — сразу в расход! Как тогда, только вас троих повязали, закрыли, а остальные — сухими из воды вышли! Не сдали вы… Герои?!

— Тише ты, — змеем прошипел.

Поддаюсь, но, не сбавляя оборотов бешенства:

— Вот и сейчас. Всех похуй, кто виноват. Отдуваться будешь ТЫ!

— Там всё было по договоренности, по-честному! Не батя же меня пять лет там поддерживал! НЕТ, блядь! А самому там *** выживешь!

Скривилась я, глотнув очередные свои доводы. Но вдох — и решаюсь, уже более сдержано:

— Тогда почему ты еще здесь? Куда они все делись?.. Где твои благодетели, А?!

Поморщился. Смолчал. Опустил голову.

Заиграл нервически скулами.

— А я — знаю, — уже более тихо продолжила я. — Надо что будет — звони. А так… нет у меня ни времени, ни желания… с тобой тут философствовать. Мне на работу пора. Людскую! Нормальную! Которую и тебе надо было найти! — отчаянно, разъяренно, вновь на повышенных тонах. — А не из грязи сразу в князи! Наигрался в мажора?!

— Ника, ты че?! — неожиданно резво, с наездом на меня. Скривился от отвращения. Глаза в глаза: — Я че-то не понял, — гневное. — А как бабло тебе давал, так нормально всё было! А теперь — предъявы?!

— Да пошел ты! — визгом. Живо к двери. Обмерла. Разворот. Уже едва не трясусь от бешенства: — Я тебе, Сука, всё верну! Как и тогда предлагала — надо было брать, чтоб теперь в морду не тыкать!

— Ты слова-то не перевирай! — резко ко мне.

Вдруг распахнулась дверь. Охранник влетел. Резко обернулась я.

— Вы че, блядь, здесь устроили?! — бешено рявкнул мужчина. — А ну быстро на выход!

— Иду, — злобное Рожи. Взор на меня: — А ты… ничего больше мне от тебя не надо… сеструха! Посадят — сяду. А ты — вали нахуй!.. Раз так хочешь. Больше не потревожу. И не боись, писать не буду — усвоил урок. Живи, как знаешь. «По-людски». А я? А я буду — как умею, как получается.

* * *

Обида обидой, а переживания за Федьку были куда сильнее… предрассудков, сопливости и идиотизма.

Рожа не звонил. И я — как-то не решалась. Так ходила — передачку принимали, но к нему не пускали. Кто адвокат узнала, да толку? Избегал, что чертову болячку… Никакой конкретики, даже тупо сути… за что закрыли, что шьют — никто и на полслова не расщедрился.

Что жив, здоров — приходилось верить на слово.

И пусть предупреждал, просил никому не верить и сторониться, делать что-то да надо было: не пускать же всё на самотек? Ибо тогда уж точно посадят. Или, хотя бы, если и так, то лишь бы не максимум впаяли, учитывая-то УДО.

Бате сообщать пока не решалась (и что странное — никто иной тоже донести не удосужился), а вот с Мазуром поговорить бы хотелось. Мутный, то мутный. Может, чего боится. Но все-таки другом был: вон… из тюряги раньше времени вытащил, всем обеспечил. Бизнес на двоих открыли. Не крыса же он? Не думаю… что предатель — нелогично же как-то.

Да и вариантов так-то больше нет.

Мира? Ему сразу на Федьку было похуй, как и на меня (как оказалось) — потому даже пытаться не стану.

В общем, Мазуров. Как ни крути, а другого не дано.

Ритке позвонить, попытаться вновь выспросить номер — глупо, да и… беспокоить лишний раз эту «цацу» — себе дороже.

В магазин. В офис, к девчонкам.

Удивительно, «счета заморожены», как, помнится мне, говорил Федор, а магазин-то работает. Да еще как! Вон сколько зевак да клиентов.

Ну, да ладно. Оно и к лучшему: значит, Мажа при средствах. Если что — будет откуда дернуть капитал.

— А вы, я вижу, — захихикала я, строя непринужденность, улыбнулась старым знакомым, — все в работе. И никакая непогода не страшна!