Светлое прошлое, или Полный Назад!

Еще осенью 1986 года Михаил Сергеевич выдвинул идею демократизации всей командно-административной системы страны. Стремился к обновлению и совершенствованию партийного аппарата, экономики, государственного устройства в целом. Замахнулся на все устои, а надо бы не скопом, но постепенно провозглашать идеи новых начинаний. Новый курс Горбачёв определял как возврат к подлинно ленинской идее стимулирования "творчества масс". То есть каждый должен именно на своем рабочем месте измениться, постараться приносить большую пользу. Призывал придти к грядущему 70-летию Великой Октябрьской Революции с "исправленным" по его пониманию, усовершенствованным социализмом. Чтобы социализм наконец сделался реальной, а не декларируемой альтернативой капитализму, не торопившемуся "загнивать", несмотря на все уверения наших партократов.

Призывал бороться с "говорильней" на местах. Но сам любил громкие слова.

Вместо того, чтобы начинать реально необходимые экономические реформы, приступил к политическим завоеваниям, в частности, объявил о необходимости предоставления "нашим людям" пресловутых прав человека, тех самых, о которых так ратовали диссиденты, эти политические спекулянты, стремившиеся к самовыражению исключительно в области словесных баталий. Никакую пользу страна от завоевания политических прав не выиграла: люди увлеклись болтовней, кликушеством, обвинением основ, а экономика осталась где-то на обочине дороги. Не с того Горбачев начал…

Возможности въезда-выезда вынес в какой-то момент во главу угла. Вспомнил Хрущёва-говоруна, еще в далекие пятидесятые заявлявшего: "Если социализм есть рай для трудящихся, так с какой стати обносить границы государства колючей проволокой, насильно удерживая людей в ее пределах? Напротив, пусть товарищи с Запада к нам стремятся!" Наивный был человек!

При Горбачеве практика въезда и выезда значительно упростилась.

Желающих эмигрировать более в СССР не удерживали: "всех инакомыслящих, кого за границу можно отправить без всякого ущерба для государственной безопасности Союза, метлой туда выметем!".

Вот такое узкое понимание демократизации. Или милый лукавый экивок "очаровательного" Горбачева пред грядущей встречей на высшем уровне с Ронни Рейганом, очаровательным актером, олицетворяющим своей персоной преимущества истинно американской демократии, при которой и кухарка, — читай "актёр", — в состоянии достигнуть высот политической власти.

Был решен вопрос с некоторыми фамилиями так называемых "отказников". Выехал за границу Юрий Орлов. "разблокировали" проблему горьковской ссылки лучшего советского ума эпохи — Андрея Дмитриевича Сахарова, личное дело которого, как ходили сплетни, загадочно исчезло. Или сгорело.

Режим определенно начал "демократизироваться", бравируя знаменитой фразой: "Разрешено все, что не запрещено законом". Был объявлен загадочный для многих простых советских граждан демократический плюрализм мнений.

В январе 1987, на Пленуме ЦК, Горбачёв объявил о начале глубокой политической реформы. А надо было реформировать экономику! Но Горбачев был в первую очередь комсомольским активистом, только в ранней юности несколько месяцев в поле трудился; ни дня не проработал, скажем, на заводе, не понимал реальных потребностей экономики страны. Приоритеты расставлял неверно.

Экономическая реформа отошла на второй план. Про экономику глава государства сказал высокие слова на XXVII съезде партии; подготовлен был проект реформы, созвали специальный Пленум ЦК. Прошла идея о постепенном переходе к товарно-денежным отношениям взамен существующих командно-административных методов в экономике.

Но понимал ли генеральный секретарь, как фактически нужно начинать перестраивать советскую экономику? Ничего он не понимал! Он лишь "давил" и убеждал Рыжкова, во время встречи на прекрасной сталинской даче в Волынском, что необходимо "начать"!…

Рыжков не смог противостоять авторитету Генерального Секретаря, хотя прекрасно понимал необходимость иного подхода к экономике. На тот момент именно Горбачев являлся самым популярным человеком в стране, с ним, с его авторитетом, бесполезно было спорить. Будучи неплохим, сдержанным оратором, Горбачев сумел убедить Рыжкова в правильности намеченных целей. Просто Николай Иванович не имел реальной возможности переубедить Горбачева, а нужно было попытаться бороться со всем этим авантюризмом. Но как?! Как было доказать Горбачеву, что нужны совсем иные методы реформирования? Закономерно, что вскоре именно Рыжкова Горбачев и обвинил в том, что он "всё на тормозах спустил". Тогда в народе поднялся ропот немедля после допущенного правительством намека на возможность подорожания до реальных цен продуктов первой необходимости, таких, как хлеб и макароны.