Светлое время ночи

– Да. Ваши так называемые союзники, бароны Семельвенк, совершили предательство. Со слов шести независимо допрошенных пленных мне известно, что пар-арценца Йора навещала некая женщина, полностью совпадающая по описаниям с Лоей, баронессой Семельвенк, как подметил наш верный друг Эгин. Я имею все основания полагать, что именно баронесса Семельвенк оповестила Опору Единства о том, что бароны Маш-Магарт являются такими же «оборотнями», как и Вэль-Вира. Вы должны понимать, что значит «оборотень» для исполнительного служаки из Свода Равновесия, пламенеющего нутряной, всепожирающей ненавистью к любым и всяческим искажениям так называемой «природной сути вещей». В конце концов, подобным же обвинением вы сами заклинали моих пар-арценцев и Совет Шестидесяти, призывая к испепелению Гинсавера и его хозяина, злоименного оборотня Вэль-Виры!

– Чушь Шилолова, дерьмо харренское! – взъярился Шоша. – Да с какой стати одним гэвенгам закладывать других гэвенгов перед варанцами?

Тут уже не выдержала Зверда:

– О чем вы говорите, барон? О чем вы говорите, после того как именно это сделали мы, мы сами!? Только тогда мы хотели исполнить волю «Эвери» против Вэль-Виры, а теперь воля «Эвери» обратилась против нас самих!

– Вэль-Вира вступил в сношения с феонами! Но мы-то в сношения с феонами не вступали! – в черепашьей глотке Шоши заклокотали звуки языка гэвенгов, на котором ни Эгин, ни Лагха не понимали ни полслова.

– Зато нас угораздило вступить в сношения со Сводом Равновесия в лице подложного гнорра Ларафа! – в отчаянии воскликнула Зверда, тоже переходя на язык гэвенгов. – А Лараф, клянусь молоком земли и неба, уже по уши в испражнениях феонов!

Бароны Маш-Магарт не хотели, чтобы Лагха и Эгин прониклись всей глубиной фальмской драмы, которая все больше начинала смахивать на фарс. Фарс, в котором ведется война всех против всех: тряпичные куклы без разбору раздают друг другу пинки и зуботычины под гогот невзыскательного провинциального купечества.

– Как вы сказали? – черепашья шея Шоши вытянулась едва ли не до самого полотняного свода баронского походного шатра.

– Я сказала, что Лараф, точнее – омерзительное двоесущество, которое с недавних пор составляют Лараф и «Семь Стоп Ледовоокого», скорее всего является главным проводником воли феонов в нашем аспекте мира. Если вам угодно использовать ваш излюбленный архаический язык – в Мерехит-Ароан. Известно ли вам, барон, чем я была занята в тот момент, когда ваша плоть, как отруби, болталась в этом ведре?

Зверда постучала ногтем по серебряному чану, служащему барону панцирем.

– Не как отруби, а как скорбные останки благородного мужа! – поправил Шоша. – Но вообще-то, неизвестно.

– Я пыталась войти в прямой контакт с Ларафом. Благо, нас разделяют какие-то несчастные пятнадцать лиг. Несмотря на сумятицу и неразбериху, мне удалось нащупать зеленую проекцию нашего друга, которая отчетливо выделялась на фоне разорванного фиолетового контура Гинсавера. И тут выяснилось, что я не могу даже поговорить с Ларафом, не то что вскрыть ему череп! А ведь после Варана моя связь с ним должна быть неразрывна. Не-раз-рыв-на! При этом мою проекцию буквально вышвырнуло за пределы фиолетового контура. Совершенно очевидно, что там присутствовала посторонняя сила, и неоспоримо, что сила эта направлялась феонами.

– Бароны, пользоваться в присутствии посторонних не ведомым последним наречием то же самое, что шептаться. То есть – неприлично, – сухо констатировал Лагха. – Прошу вас, вернемся к нашей главной теме.

– Простите, Лагха, – Зверда зарделась. – Простите, Эгин. Мы… мы обсуждали вопросы интимного свойства.

И, не решаясь возвращаться к наречию гэвенгов, она сказала барону уже на харренском:

– Короче говоря, все верно. Бароны Семельвенк проявили большую проницательность, чем можно было от них ожидать. Видимо, особенно преуспела в этом баронесса Лоя. Насколько я могу понять ее изуверскую логику, теперь она будет добиваться союза с Вэль-Вирой против нас и варанцев. И тогда получится, что изначально верные «Эвери» семьи Гинсавер и Семельвенк одолели варанских пришлецов и их низких прислужников, баронов Маш-Магарт.

– То есть, по-вашему, речь идет о двойном предательстве? Сперва Лоя велиа Семельвенк предает нас варанцам, а потом предает варанцев Вэль-Вире? – Шоша завозился, пытаясь по человеческой привычке почесать в затылке чешуйчатой черепашьей лапой.

– Именно так, – одновременно сказали Зверда и Лагха.

«Даже если это и не вполне так, нам с Лагхой выгодно, чтобы бароны Маш-Магарт уверились именно в этом, – подумал Эгин. И, не желая в собственных глазах выглядеть двуличной скотиной, сам для себя добавил: – В конце концов, истина – любая истина из возможных – в данном случае не повредит баронам Маш-Магарт. Вопрос лишь в том, будут ли варанцы в Гинсавере полностью истреблены или нет. И если все-таки будут, то кто именно поможет баронам Маш-Магарт осуществить мщение.»