Светлолесье

Из обрывков разговоров я услышала, что Драургу крепко нездоровится и что верховная муниса совсем не со жреческой скромностью требует скорейшего прибытия в Светлолесье. Кормчий даже шарахнулся на лестнице, приняв меня за нее.

– Им бы сейчас не помешали колдуны, да? – сказал с мрачным удовлетворением Минт. – Колданули бы ветер по-быстрому.

Я молчала. Беспокойные мысли о Линдозере, Драурге и ржавчине на клинке не покидали меня ни на мгновение.

Каждый колдун в Обители знает, как давно они воевали с червенцами в последний раз. Когда Мечислав победил ужасного царя Полуночи. Нам говорили, что жрецы истребляли остальных колдунов за то, что мы отказывались забывать свои обряды и следовать за новой верой. Мы хранили прошлое. Но я задумалась: а чему из этого самого прошлого я могу доверять? И про какие кровавые обряды говорил Драург? Что значит: царь Полуночи призвал чудь из Нижнего мира? Разве это возможно?

Целый рой вопросов пронесся у меня в голове, и ни на один из них я не знала ответа. Неужели все это выдумали червенцы для того, чтобы поселить страх и отвращение к таким, как мы? Правда это или нет, но если тайна алой Ветви действительно существует и находится в Линдозере, то знает ли о ней Фед? Как эта тайна связана с легендами о Полуденном царе?

– Опять какая-то возня внизу, – пробормотал Минт. Через дверь его голос долетал глухо. – Но рядом все спокойно.

– Может, поспишь пока?

– Нет, – отрезал он. – Это затишье такое же обманчивое, как и то, что за бортом.

Чтобы разбавить тревожное ожидание, я вытащила из сумы старую карту Светлолесья и принялась подробнее изучать Святоборию. Обитель тоже находилась в этом царстве, и восточная ее часть, равно как и южная, были мне знакомы. Линдозера на карте не оказалось. Судя по всему, это был какой-то глухой угол, отрезанный от основных дорог. Скажем, торговый путь из Злата в Курнузлах как раз пролегал неподалеку от дебрей и болот. Там могло затеряться все что угодно, начиная с поселений и заканчивая разбойничьими логовами. Найти город, про который нельзя говорить, казалось почти такой же безнадежной задачей, как пройти все Светлолесье без денег в кошеле. Но на сей раз о продаже оберега я не помышляла.

Постепенно усталость взяла свое. Я погасила лучину и устроилась на тюфяке. Теперь, в темноте, облик Драурга возник как наяву, словно давно был отпечатан на внутренней стороне закрытых век.

И наместник улыбался. Меж разомкнутых, окрашенных бурым губ зиял провал и блестели желтоватые корешки зубов. Неужели в свой последний час Елар и другие колдуны видели нечто подобное?

– Полуденного царя на вас не хватает, – упрямо произнесла я вслух запретные слова, надеясь, что они отпугнут призрачный образ.

Но Драург улыбнулся, и его темная и глубокая, точно бездна, ротовая щель заворочалась, круша и перемалывая в труху его же зубы, а затем и все вокруг.

Я забылась тревожным, зыбким сном.

Хоть бы Драург не вспоминал наш разговор так же, как я сейчас…

Слепящие огни. Огромные дома, отражающие свет во всех направлениях. Хрупкие, но такие высокие, что касаются облаков. Море красок. Так много света! Я никогда не видела такой светлой ночи.

Я лечу над скопищем огней, прикасаюсь к зеркальной глади стен… Чудно. Это так чудно, что я радостно кричу и раскидываю руки в стороны. Свобода!

Зубцы-исполины расступаются.

Я вижу под собой дремучий лес и мерцающее вдали озеро.

Лечу все ближе. Кажется, это так важно – увидеть себя в отражении воды.

Но свет меркнет. Клубится, разливается густая тьма туч, и ветер, словно живой, вьется вокруг, шепчет со свистом:

– Почему не убила наместника? Почему? Ты могла… Ты могла!

В небе тают алые всполохи. Томится, томится в облаках Червоточина.

И там, в этой черноте, по-настоящему горят только два огня: зеленый и янтарный. Два глаза.

– Пусть его судят боги.

И чем дольше я смотрю, тем сильнее тянет меня к себе озеро. Потушить бы скорее жар, остудить бы тугую, странную, зовущую тоску.