Светлолесье

Лес наконец расступился, и я вышла к поселению наемников. Ночь преобразила его: яркие ленты развевались на ветру, а полотнище с клинками реяло над помостом, черные трилистники мечей проступали резкими масляными пятнами на коже барабанов, на стенах домов зажглись огни. Слышались взволнованные голоса, витал запах жаренного на вертеле мяса. Из-под большого, сработанного из грубых досок навеса гремела удалая музыка.

Я встала под ракитой, шепча ей просьбу прикрыть меня ветвями да лентами от чужих глаз.

Воители, парни и девицы из Сиирелл, – все соединились сейчас в танце. Я видела Ладу, Ярло и друзей Минта. Дождевая морось исчезала прямо в воздухе, не долетая до них. Чем сильнее гремело небо, тем чаще стучали барабаны, тем злее и яростнее становился танец. Этим вечером на пиру собрались отчаянные головы со всего Сиирелл, но нет ли среди них переодетых червенцев? Нет ли Колхата?

Я коснулась дерева, и в тот же миг знакомое чувство затеплилось внутри, а затем и снаружи – оберег потеплел. Одно рукой я сгребла его в горсть, в то время как другая все еще шарила по ракитовой коре. И вдруг миг прозрения озарил мою память, и из нее, будто из мутной воды, поднялось давно забытое прошлое.

Если сон обернулся злым мороком, то сама ночь становится темницей.

Мое первое воспоминание – песнь. Звучали приглушенные тоскою напевы, и мужчина вел их мерным перекатом голоса. Земля дрожала под копытами взмыленной лошади, солоно и едко пахло дорожной пылью. Крепкие руки прижимали меня к груди, словно драгоценность. Но холод… Морозная стылость давила нутро, слезы в уголках глаз оборачивались льдинками. Откуда я знала это? Когда звучал голос, ночь отступала все дальше и дальше, так далеко, что выпускала меня из виду. И не могла найти, не могла выследить.

Вереница густых образов вставала передо мной – я вспоминала…

– За тридевять дальних далей стоят чертоги светлые, каждой праведной душе в свой час известные. Ни птице мирской туда не долететь, ни аспиду ядовитому не добраться. Я сам не видел, но предки сказывали: явились однажды боги на земли наши и принесли с собой знания добрые. Меж теми, кто хотел учиться, разделили великие премудрости, а тем, кто миру служить хотел, Три дороги открыли, Три Пути.

Человек с теплым голосом ткал тысячи дорог из былин и сказок, на каждой из них – та явь, тот свет, что защитит меня. Рассвет. Я слушала, не трепыхалась, до поры до времени храня грезы на ресницах. Я не видела зарю, но знала, близок тот час, когда проснусь и разомкну веки. А пока…

– Ты колдунья, доченька. – Сухая ладонь легла на мою руку, и под кожей ниточками разошлось тепло. – Ничего не бойся! Каким бы Путем ни шла твоя душа, дар чародейский всегда при ней.

Окончательно я проснулась под каменными сводами, среди мужчин, женщин и детей в свободных одеждах из неокрашенного льна. Эти люди казались мне звездами в полумраке горы. Свет их знако́м, а лица – нет. Откуда я все это знала?

Я сжала в горсти рубаху своего певца-защитника и нашла под ней теплый кругляш. Медовый солнечный свет лился на руки, вместе с голосом отгоняя тьму. Весело и легко журчал вдалеке подземный ручей.