Светлые аллеи

Вбили между тремя стоящими рядом елями бревнышки сантиметров десять в диаметре. Получились две скамейки, почти напротив прудика-воронки от авиабомбы. На этом не закончилось. Как-то катаясь по лесу, присели на условные скамейки, перекурить и поделиться наболевшим. Оказалось, что оба поругались со своими девчонками-одноклассницами. И, наверное, навсегда. Каждый поведал друг другу самое сокровенное-первую школьную любовь или влюбленность. Пусть меня поправят специалисты в этой области. Решили запомнить этот момент, для чего вырезали острым ножом две буквы на ёлках, которые были опорами для этих самых скамеек. Нет, всё-таки это были сосны. Фактурная кора снялась очень легко, под ней обнаружился гладкий ствол. Вот на нём и вырезали две буквы Г и Н. Алекс встречался тогда с одноклассницей Галей, а Серёга Яговкин с Наташей. Вырезав две эти буквы, начальные этих имен, поняли, что всё кончено, всё в прошлом. От души посмеявшись над этими детскими переживаниями с резьбой по дереву, оба пришли к пониманию. что вокруг полно девчонок, и не надо себя мучить. В дальнейшем, оказываясь в этом месте у прудика и присев перекурить, вспоминали с улыбкой эту свою свою школьную любовь. Алекс всё-таки больше бахвалился, как завзятый Дон Жуан. В конце концов он был причиной размолвки, глупо приревновал к однокласснику и устроил сцену. На том и расстались. А вскоре появилась Она. Не сразу, были другие девчонки, другие страсти-мордасти. Но всё это было мимолётно и не вполне серьёзно. Просто надо было парням гулять, как тогда говорили с девчонками. А девчонкам с парнями. Спрашивали: а ты с кем гуляешь? Как не с кем? У тебя нет парня? Ты же не уродина какая-то! Как же так! Может, ты больная? То же самое было с парнями. Если он не гулял, то есть не встречался с девчонкой, это было ненормально. Особенно не везло застенчивым, росшим в тепле и уюте, в заботе, юношам, что из стихотворения про мимозу. У Алекса с девчонками всё ладилось, впрочем, как и у Сергея. Делились иногда своими победами. Но без подробностей, конечно, в общих чертах. Каждый понимал пределы дозволенного в обсуждениях девушек, спасибо воспитанию. Иногда оно, это хорошее воспитание, так мешало в жизни. Делает, допустим, человек тебе гадость или обманывает. А тебе так противно, как будто в дерьмо наступил. И надо, не прикасаясь, всё это стереть как-то с ботинка. И вместо того, что-бы этим ботинком, да ему (или ей) в рожу, пытаешься как-то всё сгладить. В крайнем случае, испытывая непроходящее чувство гадливости, перестаёшь общаться с этим неприятным человеком. Прав, прав был Сергей Довлатов, когда вывел одну простую аксиому. Чем порядочный человек отличается от непорядочного? Порядочный человек делает гадости без удовольствия! Но от хорошего, правильного воспитания сложно избавиться, скинув, как змея шкуру. Прёт оно, это хорошее воспитание из всех щелей. Тяжело от него отказаться. Как и от наследственности, дурной особенно. Практически невозможно. И вот приходится с этим жить. Да, а вскоре появилась Она. Алекс видел её издалека. То на велосипеде, на лыжах, на пробежке. Серёга же вообще знал её с раннего детства, дачи были близко друг от друга. А потом наступил этот самый период, период созревания. Со всеми вытекающими последствиями. Ленка (так звали девчонку) занималась лёгкой атлетикой, была хорошо сложена, длинноногая и с вызовом во взгляде. Алекс познакомился с ней через Серёгу, потом с другими, стала складываться компания. Алекс не пытался использовать все свои отработанные приемы, безотказно действующие на других представительниц прекрасного пола. Он был начитанным, воспитанным и разносторонним юношей, интересным рассказчиком и собеседником. Но при этом не был маменькиным сынком, как тогда называли интеллигентных ребятишек. В его воспитании принимал участие дед, который видел во внуке будущего офицера, белую кость, голубую кровь, как тогда говорили. А отец деда, прадед Алекса, служил в лейб-гвардейском Семёновском полку, участник Русско-Японской войны, инвалид. Умер за год до рождения Алекса. Дед приучал Алекса ничего и никого не бояться. В конце концов человек всё равно умрёт. Рано или поздно. Вопрос-как? А главное-за тебя уже давно всё решено, там, на верху. Нет, конечно топиться или в петлю лезть или вены вскрывать не стоит. За жизнь надо бороться. Но и рефлексией нечего по этому поводу заниматься. Алекс не очень понимал, где это-там? Но не вникал, веря деду на слово. Дед вообще был самым главным человеком в жизни Алекса. Не бойся за себя постоять, когда надо-бей в морду. Особенно разным мерзким уродам. А какие они, эти мерзкие уроды? А научись это понимать, определять. У них обычно всё на этой самой роже и написано. Или манеры халдейские, или через зубы цыкают, блатняк поганый. Или не могут в лицо сказать, выяснить отношения по-мужски, начинают подлянки всякие придумывать, козни строить. Наглые люди без чести и совести. Поступки подлые и хитрые. Всегда думают только о своей заднице. О ней, любимой, только о ней! Раньше таких называли хамами. Алекс учился. И когда в дальнейшем приходилось вступать в противоречия с собственной совестью, с собственными убеждениями, он люто ненавидел себя за это. В армии, не терпя унижений от старослужащих, периодически бил в репу самым наглым из них. Потом, в умывальнике, получал аккуратных, но болезненных и унизительных ударов. Ты всё понял? Конечно, всё понял. А про себя думал-вас шестеро, я-один. Потом, через незначительное время, может быть в этот же день, столкнувшись в туалете с любым из них, начинал его избивать, пока не прибегали остальные и всё повторялось по новой. Он не отказывался выполнять всё то, что ему, как молодому положено. Но в пределах разумного и без унизительных поджопников и подзатыльников. Ты всё понял? Всё. И всё опять по новой, пока кто-то не сломается. Наряды, наряды, наряды вне очереди. Без сна и отдыха. Подключались офицеры. Лейтенант Соколов сказал, как то, что затрахает его в доску, по уставу. Алекс ответил, что застрелит того раньше. Или они, или он. Самое обидное было, когда в это дело встрял майор Гайдуков, командир его подразделения. Но не на стороне Алекса. Вызвал того к себе в кабинет и всё русским языком доходчиво объяснил. Алекс обалдел от такой откровенности и непрекрытой злобы. Ведь майор сам был родом из Москвы, потомственный военный! Вот ведь сволочь, подумал Алекс, выходя из его кабинета. Наряды вне очереди посыпались по новой. Пока Алекс был молодой боец, его нельзя было сажать на губу (гауптвахту), а суточные наряды по роте, когда на сон оставался час-полтора выматывали сильнее схваток со старослужащими. И в какой-то момент среди офицеров части возник серьёзный конфликт из-за него. Разделились примерно поровну. Самое необычное, что и с той и другой стороны были не только молодые лейтенанты, те как раз то в основном соблюдали нейтралитет. Подполковники и майоры сцепились не на шутку! Люди с боевым опытом и боевыми же орденами! Видимо наболело, назрело и накипело. А он оказался тем капсюлем-детонатором номер пять, который вызвал этот взрыв разборок. И некоторые офицеры, утром придя в казарму и увидев Алекса опять дневальным, стоявшим напротив входа и вызывающим дежурного, искренне сочуствовали ему. Дело в том, что как раз в этот момент в армии началась-таки борьба с дедовщиной. Непосредственно перед призывом Алекса в армию. Одни офицеры восприняли это как отмену крепостного права, другие, как потерю рычагов давления и главное-халявы! Новый командир части, отличный горнолыжник и неплохой рукопашник, пытался навести порядок. Видимо, не только в нашей части начались такие проблемы в офицерской среде. Офицерские кадры усиливали идейными борцами с неуставщиной. К счастью, подполковник Лихунов являлся не только искренним (не показушным!) сторонником борьбы с дедовщиной, но и просто порядочным человеком, что довольно редко. А когда появился новый замполит части, все поняли-назад дороги нет! Необходимо искоренять эту заразу. Хочется добавить, что на стороне Алекса были многие офицеры. У одного из них он ходил в любимчиках. Старший лейтенант Ефремов восхищался нестандартными решениями Алекса по маскировке, выборе позиции, организации днёвки, продуманного и обоснованного питьевого режима, компоновке снаряжения, рытью секретов (это были шедевры земляных работ). На полигоне он нарыл их километры (в виде наказания). Для стрельбы лёжа, стоя, с колена, окопы полного профиля с нишами, пулемётные гнёзда, с бруствером и без, лисьи норы и секреты, ячейки, с маскировкой и без. В этом он достиг особого совершенства, как, впрочем, и во многом. Удивлял Ефремова разными предложениями по усовершенствованию всего, с чем сталкивался в боевой подготовке. Этот офицер был великолепным рукопашником и мастером ножевого боя, и Алекс, сам интересовавшийся этой темой на гражданке, занимавшийся стрельбой и разными единоборствами давал интересные советы по изготовлению различных манекенов и приспособлений для занятий. Что они и делали. Он и обратил внимание майора Клинцевича (зама по боевой) на парня. Прапорщик Гена Свищёв (мастер спорта по самбо и инструктор по спецподготовке) и Алекс с Клинцевичем целыми днями пропадали на полигоне. Тем более после госпиталя, где Алекс провёл месяц на излечении, он восстанавливался, никуда особо не привлекаясь. На прыжках неудачно приземлился, повредил ахиллово сухожилие и сломал что-то в голеностопе, проведя в гипсе почти месяц. Переделывали и усовершенствовали, ремонтировали полосу разведчика, разные пункты подготовки бойцов. Это всё было на первом году службы, пока шло обучение и подготовка. Огневая, физическая, тактическая, радиодело, военно-топографическая, парашютно-десантная, военно-медицинская, химическая (защита от оружия массового поражения), горная (военная альпинистика), рукопашный и ножевой бой, минно-взрывное дело, тактико-специальная, специальная разведывательная, инженерная, навигационная топогеодезическая, выживание и обеспечение жизнедеятельности…Хотя могу где-то ошибаться, путая срочную службу с послеармейским обучением в одной конторе. В предгорьях Карпат можно было проводить практически всю подготовку, помимо учебного городка. На втором году службы, Алексу, как подготовленному бойцу, пришлось продемонстрировать все навыки и умения, полученные в ходе обучения. А перед самым дембелем, за неделю до дома, видимо в виде дембельского аккорда (был такой термин) Алекс от скуки решил попробовать себя в роли модельера. Он переделал, а по факту-изготовил заново стандартную спецназовскую разгрузку (разгрузочный жилет) для Гены Свищёва, отправляющегося в командировку в составе офицерской группы. В личное время, когда другие отдыхали и готовились к дембелю, своими руками сшил тому дополнительные разноразмерные подсумки для уже сделанной разгрузки. Посыпались было заказы, но Алексу стало это всё неинтересно. Да ещё загремел на гарнизонную гауптвахту, где его чуть не убили выводные и часовые из азиатских республик. Вообще, тема дедовщины в армии в середине 80-х в самый её пик, давно описана и обсосана со всех сторон. И про армейскую службу написаны целые фолианты. Кто бы их читал? Молодёжи всё это не интересно. Не буду на этом останавливаться. Слава Богу, воинская часть была не беспредельная, боевая. Заканчивая армейскую тему, хотелось упомянуть о восстановлении после серьёзной травмы. После выписки из госпиталя Алекс немного хромал и встал вопрос о его переводе в нестроевую часть. Это была катастрофа! Тогда Ефремов и Клинцевич договорились с медиками об отсрочки принятия окончательного решения. За короткий срок они вернули парня в строй. Дальше интересный момент. По утрам, когда все, находившиеся в ППД (пункте постоянной дислокации) выбегали на свои привычные пять км, а затем на спортгородок на полчаса, Алекс, затянув берцы, выходил на пробежку, разработанную старшим лейтенантом. Восстанавливаемый голеностоп дополнительно перевязывался-перетягивался жёстко парашютной стропой, и Алекс не торопясь бегал по короткой тропиночке туда-сюда. На тропинке (внимание!) были камни, обломки веток, досок, битый кирпич и разный хлам. Стопы ног, особенно повреждённая оказывались под разными углами к поверхности и слегка травмировались. Слегка! Сильно зашнурованные берцы (плюс стропа) спасали от серьёзных вывихов и растяжений. То есть, вдумайтесь, дозированные микротравмы восстанавливали повреждённый, поломанный и частично надорванный голеностоп! Покумекав, решили проблему и с кровоснабжением. Были ещё и другие упражнения, самомассаж и удары ногами по манекенам. А дальше Алекс, как всегда доработал всё это. По идиотской привычке доводить всё до совершенства. Были сколочены две доски под углом в девяноста градусов друг к другу в виде длинной крыши домика. И сколочены ещё две, положенные параллельно. А затем Алекс ходил по ним, ставя ступни под углом наружу (туда) и под углом внутрь (обратно). По одной как бы крыше он шёл туда, возвращаясь между как бы крышами обратно. Восстановился быстро и продолжил службу. Вдрызг убил на этом, правда, две пары старых прыжковых ботинок и пару берцев. Вот такая интересная история. Хоть кандидатскую пиши! Вернёмся же к воспитанию. Дед учил внука уму-разуму, как он это понимал. Чистые руки, горячее сердце и холодная голова. И всё в таком духе. Алекс не боялся съездить к очередной пассии в другой район Москвы на разборки с бывшим ухажером. Будь то Тушино или Матвеевка, Пролетарка или Измайлово, Каширка или Кутузовский, Фили или Чертаново, или какая-нибудь дыра типа Кузьминок. Ездил всегда на разборки один, понимая, что двое-это уже компания. А против компании выйдет тоже компания, только в ней может быть уже трое или пятеро балбесов, разгорячённых той же самой бормотухой или пивом. А так, один на один, как и положено, по чеснаку, то есть по-честному. В ста процентов случаев это срабатывало. Драка обычно переходила в возню в партере. С тех самых пор он возненавидел борьбу. Борьбу в чистом виде. Как элемент рукопашного боя приходилось осваивать бросковую технику в армии. С каким удовольствием он припечатывал к ковру сержанта-хохла, с оттяжкой, не давая выполнить страховку. Впрочем, и они все делали так же. Хрен обухом не перешибёшь! Да и после срочной службы сталкивался с бросковой техникой. До сих пор, глядя на кувыркание двух мужиков на ковре, особенно борьбу в партере, создается ощущение чего-то липкого, противного, как бы гомосексуального. То ли дело бокс, классический или тайский, наконец, кикбоксинг. Во время спарринга в зале из головы уходит всё глупое и наносное, ненависть, зависть, вся накопившаяся злоба, иногда даже безысходность. Остаются пустота и приятная усталость. И даже если с очередным спарринг партнером, не вполне корректным, напропускал ударов. Кровь из носа давно уже не течет. А если и появляется ощущение, что вот-вот потечет, стоит немного носом пошмыгать и высморкаться громко в платок или полотенце. Всё, можно дальше боксировать. Занятия каратэ выработали уважения к партнерам, учителю, залу, виду единоборств. Джиу-джицу приучило к гибкости в отношениях с людьми, к терпимости. Айкидо приучило к гармонии в жизни, гармонии во всём. Будь то работа, тренировка, учёба или личная жизнь. Да, а тогда ничего этого не было. И Алекс, созвонившись с очередной подругой, ехал в её пенаты, часто понимая, что его ждет при встрече с местными. Он не был писаным красавцем, вообще не был красивым. Но был, по словам его подруг, обворожительным и обаятельным. Очаровательным, как говорили некоторые его визави. В отличии от большинства тогдашних парней, грубых и неотесанных. В придачу вульгарных и наглых. Он же ничего не просил, а тем более не требовал. Всё должно было происходить естественным путём. Иногда надо было просто чуть-чуть подтолкнуть её к этому. Направить, так сказать на верный путь. Ну, а нет, так нет. Никто никому ничего не должен. Ну, а ему всё это было просто интересно. Поездки, встречи, гуляния, поцелуи и прощания. Всё это вносило разнообразие в жизнь. Избавляло от скуки и безделья. Утончало отношения. А уже то, что парень прётся через всю Москву на другой конец к ней, на тот момент единственной, готовый из-за неё разобраться (и выполнявший обещанное) с бывшим, не боясь местной шпаны, воздвигало его в её глазах на недосягаемый для остальных пьедестал. Всё это закончилось с призывом на действительную военную службу на два года. Была невеста, которая ждала своего солдатика, ставшая потом женой. Были и другие женщины, ну куда же без них? Всё это было потом, после юности. А сейчас он ночью сидел на кухне на даче и писал стихи, посвящённые Ленке, которая из гадкого утёнка выросла, как там у классика, в прекрасную лебедь? Так оно и было. По ночам писал стихи и отдавал ей через девчонок. Она не отвечала и никак не реагировала на его письменные объяснения в любви, только улыбалась каким-то своим мыслям при встрече. Уже, наверное, весь поселок знал об этих безответных чувствах. А после того как он увековечил её имя на самом верху водокачки, чего не делал до него никто, после этого узнали и её родители. А потом случился конфуз. Так решил для себя Алекс. На самом деле это был трагический случай, точнее трагикомический. Теперь по порядку. Её отец, профессор одного Московского ВУЗа видел Алекса не раз. В компании, которая заходила за Ленкой, на прогулке с собакой, на платформе, в электричке. Словом, знал его в лицо. И когда возвращаясь с работы, увидел Алекса с Серёгой, сидящими на обочине асфальта на улице Ленина, изрядно выпившими, так как они собственно, и не скрывали этого, веселясь и матерясь. …главное, по пьяни не перепутать фабулу с преамбулой. Ха-ха-ха. Или параболу с гиперболой… ещё ха-ха-ха. Они сидели, свесив ноги в канаву, чистую и сухую. И забавлялись разными каламбурами, не всегда цензурными. Так было удобно сидеть тогда. Каждый владелец дачного участка следил за состоянием прилегающей территории и канавы были всегда чистыми и сухими. Веселье было в разгаре… Бабеля с Бебелем, а Гегеля с Гоголем… ага, а Гоголя с гоголь-моголем! Чуть не писались от смеха… Серёга, увидев подходящего по улице отца Ленки громко зашептал Алексу, что мол, надо срочно куда-то прятаться, пока тот не увидел пьяного Алекса. Куда, куда прятаться? Да в канаву! Ныряй в канаву быстрее! Алекс так и сделал. Отец Ленки, придя на дачу, собрал семейный совет. И рассказал о том, что только что видел зятька, пьяного вхламину, сидящего на обочине. Потом этот самый будущий зять свалился в канаву, как последняя конченная пьянь. Нет, такой зять нам не нужен! Вынес свой вердикт глава семейства, а супруга его поддержала. Чтоб больше ноги его не было! Запрещаю тебе с ним общаться! Да и вообще, пора браться за ум и готовиться к институту. Всё это Лёнка рассказала подругам, зашедшим за ней. Естественно, её не отпустили. Девчонки побежали к сидевшим всё там же Серёге и Алексу. А дальше всё, как замечательном фильме про весну на Заречной улице. Что же ты наделал, дурная твоя голова, что же ты Сашка, наделал? Ты же всё испортил! Всё испортил! Они поведали ребятам Ленкин рассказ. Не падал я в канаву, а хотел спрятаться, да видно не успел, меня отец её раньше заметил. Пойду, объяснюсь. Куда? Ты же пьяный, только еще хуже сделаешь. В общем, всё как любимом фильме. Всё было кончено. Изредка виделись, а увидевшись, как-то вяло здоровались и тут же расходились, каждый по своим делам. Иногда пересекались в общей компании, но чувствовали себя напряженно и неуютно. Надпись на водокачке ещё долго напоминало им обоим о чём-то несбывшемся, несложившемся. Но таком чистом и светлом чувстве. О любви.