Светлые тени

- Правда, - кивает он. - Мы договорились больше не делать друг другу больно, и я хочу попытаться преодолеть эти нетрадиционные чувства... сомнения и ревность. - Он кривится, как будто даже признание этого оставляет кислый вкус во рту. - Теперь, если ты не возражаешь, я бы хотел накормить свою девушку.

Я смотрю, как мой прекрасный принц изящно движется по кухне.

- Твою девушку? - хихикаю я. Что-то такое обыденное и мирское, кажется смешным, исходя от Дориана.

- Я пытаюсь идти в ногу со временем. Не хочу, чтобы ты чувствовала себя, будто встречаешься с древним артефактом, - подкалывает он, повернувшись, подмигивая мне.

Когда он заканчивает приготовления, то подает мне переполненную тарелку с воздушным омлетом, беконом, хрустящим картофелем и ржаным хлебом с маслом.

- А как же остальные? - спрашиваю я, удивляясь, как, черт возьми, он ожидает, что мы вдвоем съедим все это.

- Морган спит, Алекс в библиотеке, а Нико пошел в город. Сейчас только мы.

Только мы. Господи, как же хорошо звучит.

Дориан подтверждает свои слова и кормит меня почти каждым кусочком. А когда мы заканчиваем с нашим поздним завтраком, он приносит миску свежих фруктов и сливки.

- Я собираюсь стать такой же большой, как дом, из-за тебя, ты ведь это знаешь? - говорю я, прежде чем он проводит клубникой, покрытой сливками между моих губ.

- Даже если бы это было возможно, мне плевать. Мне нравится кормить тебя. Мне нравится заботиться о тебе. Это одна из вещей, о которой я скучал больше всего, когда мы были врозь. - Он кладет оставшуюся клубнику себе в рот, сок стекает с его губ.

Я ловлю нектар пальцем и медленно облизываю, пока он пристально наблюдает с полуприкрытыми глазами.

- Даже если бы это было возможно? - спрашиваю я, беря ломтик дыни и предлагая ему. Дориан всасывает его из моих пальцев, позволяя языку скользить по моим длинным пальцам.

- Твое тело будет оставаться таким же. Ты будешь свободна от изменений, болезней, старости. Использование магии исчерпает твой человеческий облик, однако ты можешь пополнять его с помощью стихий. Или... - он поворачивает голову, но не раньше, чем я вижу сожаление в его глазах.

- Или? - спрашиваю я, призывая его продолжать.

Подавив вспышку гнева, Дориан смотрит на меня.

- Дыхание другого будет удовлетворять мелкие потребности. Но убийство... это как пища для нас. Когда мы забираем душу, забираем их магию. Это как главное блюдо на День Благодарения сравнивать с закуской. И как только ты это сделаешь—как только ты заберешь жизнь, приняв ее внутри себя—будет трудно отделаться от желания ощутить это снова. Ощущение полнейшего блаженства наполняет тебя, поддерживает тебя.

- Именно поэтому мы должны надеяться, что ей никогда не придется столкнуться с этим, - говорит опасно глубокий голос у входа на кухню.

Александр шагает в комнату, безжалостные, холодные глаза устремлены на Дориана, в немом предупреждении.

- Тревожить Габриэллу рассказами о пагубной зависимости вряд ли подходит для такой молодой души. Мы должны учить ее контролировать свои силы, не давать ей еще один повод для беспокойства.

Я развожу руками перед собой.

- Ну... учите меня. Мне так многому нужно научиться, я не хочу больше никого убивать, но я должна уметь защитить себя и моих близких.

- Я знаю, - подмечает Алекс, раскрывая древнюю, в кожаном переплете книгу передо мной. - Но до того, как мы перейдем к этому, ты должна узнать, с чем имеешь дело.

Я осторожно прикасаюсь к изношенной, коричневой обложке и она шипит под моими пальцами.

- Что это? - спрашиваю я, одергивая руку назад. - И почему она пытается обжечь меня?

- Это хроники истории всех королевских домов Темных, включая их особые дары и функции в монархии. Поскольку она связана с темной магией, а ты наполовину Светлая, ты можешь испытывать неприятные ощущения, когда касаешься ее.

Я медленно еще раз нажимаю пальцем на обложку, впитывая боль. Он прав, это неприятно. Но я отказываюсь быть побитой проклятой книгой.

Я съеживаюсь, но ухватившись, провожу рукой вдоль кожаной обложки. Если есть ценная информация в этом, которая поможет нам—поможет мне—победить Темного, то небольшое жжение не остановит меня.

Я рассматриваю тонкие, пожелтевшие страницы, жаждущие знаний, пропитанные ими настолько, что мой мозг не способен обработать.

Алекс и Дориан все еще наблюдают за мной, словно статуи. Возможно, они боятся, что я случайно наткнусь на что-то, от чего захочется кричать и спасаться бегством. Или, может быть, они беспокоятся обо мне, что узнаю правду о том, насколько глубока их порочность.

- Таким образом, Элджи, как известно, вызывают чувства крайней боли, печали и скорби? - спрашиваю я, не потрудившись оторваться от текста.

- Да, - отвечает Алекс. - Они могут манипулировать тьмой скорби, в результате причиняют огромные страдания и телу, и рассудку.

- Их жертва так убивалась горем, что тонула бы в собственных слезах. Буквально до смерти, задыхаясь от горя, - добавляет Дориан с мрачной интонацией в голосе.

Я смотрю на них обоих, мой лоб хмурится в замешательстве.