Светлый демон

— Нет уж! Никуда сегодня не пойдешь! Тебя непременно сцапают, а ты выведешь на меня. До утра здесь побудешь. — Я не удержалась и со вздохом добавила: — Так мне спокойнее, Коля.

Из-за этого простого имени я и засветилась по-глупому. Если спросят глазастого заправщика, тот четко меня опишет. А попадется ушлый милиционер и сопоставит портрет с базой данных федерального розыска… Да, осложнила я себе задачу. И что на меня нашло? Зачем за паренька вступилась?

— А вас как зовут?

— Светлана. А это Пифик, — ответила я, доставая пластиковое ведро с черепахой. — Ты поел, а он еще нет. Укачало беднягу. Просыпайся, Пифик. Сейчас поищу чем тебя порадовать.

— Светлана, а вы кто? — с долей опаски поинтересовался солдат. — Ловко стреляете.

— Сегодня я твой друг. Так получилось. Сама не хотела, если честно. А про стрельбу забудь. Не было ничего. Мы просто уехали. — Я посчитала объяснение достаточным и продолжила разговор с черепашкой. В моей жизни часто случались недели, когда я общалась только с Пификом. — Одуванчиков я что-то не вижу, зато есть клевер. Ты же любишь сладкие цветочки. Я бы выпустила тебя погулять, Пифик, но уже темно, заблудишься. Поэтому извини, дорогой. Вот тебе букетик. Наслаждайся прекрасным и полезным.

Я положила под морду животному сиреневые бутончики клевера. Пифик открыл рот, вытянул морщинистую шею, цапнул цветок и подал голову назад. На цветке образовалась проплешина.

— Так, на аппетит мы не жалуемся. Замечательно. — Я обернулась к солдату. — А ты что стоишь, рот раскрыл? Проверь сарай. Там есть возможность поспать?

Через три минуты Николай вернулся, отряхивая грязь со штанов.

— Нет. Там был курятник. Гнилые доски и старый помет.

— И выглядит он ненадежно. Если ты чихаешь или храпишь, сооружение может рухнуть.

— Я не храплю.

— Надеюсь.

В итоге мы расположились в машине, откинув до предела спинки передних сидений. Я приоткрыла окно, чтобы дышать свежим воздухом и слышать окружающие шорохи, поправила пистолет в кармане куртки и сказала:

— А теперь, дружок, я хочу услышать твою историю. Только сказку не сочиняй. Сказки я не люблю, как-то в детстве не сложилось.

— У меня тоже.

— Что так? Мамка книжек не читала?

— Я детдомовский.

— Из Валяпинска? — заинтересовалась я, прикидывая по возрасту, не могли ли мы пересечься. В нашем интернате дети воспитывались с трех лет до восемнадцати.

— Нет. Я с Поволжья.

— Родителей помнишь?

— Не-а. Меня подбросили к дому малютки. В записке было только имя. Субботиным записали, потому что в субботу нашли.

— Вот и встретились два одиночества…

— Что?

— Да это я так… — Я по-новому взглянула на солдата. Знаете, как отличить детдомовского ребенка от обычного? Сирота не смотрит вам в глаза. Его столько раз обманывали и пичкали нотациями, что он закрыл окошко в свою душу. Солдат, конечно, давно не ребенок, но взгляд его поймать мне не удалось. — Рассказывай, Субботин, почему из армии сбежал? Деды достали?

— Я сам дед. Точнее, дембель. После майских дембельнулся… С месяц уже.

— Только не трепись, Субботин. — По фамилии мне называть его стало легче. Уж слишком много щемящих воспоминаний у меня вызывало родное имя Коля. — Я же предупредила — сказок не люблю! Ты сбежал из охранения, прихватил автомат. Кстати, где оружие?

— Какой автомат? — встрепенулся солдатик. — Я ушел без автомата. Я свободный человек, потому и ушел.

— Свободный, — ухмыльнулась я. — Свободные люди в кустах не прячутся.

— Мне бы подальше куда уехать. А там…

— Тебя везде достанут, дезертир. Твои приметы на каждой заправке! Дослужить, что ли, не мог? Сейчас год всего служат.

— Дослужил я! Дембельнулся, как положено.

— Да ну тебя! Не хочешь рассказывать — не надо. Завтра всё равно разбежимся.

Я прикрыла глаза, собираясь забыться тем чутким сном, когда крупица сознания, словно часовой на посту, бдит, чтобы при любой опасности разбудить отдыхающий организм. Почти всегда я спала в верхней одежде, имея под рукой оружие. И трижды это спасало меня.

— Мы дали подписку о неразглашении, — после нескольких минут молчания прорезался Субботин.

— Вот трепло. — Я зевнула. Равнодушие слушателя чаще приводит к красноречию рассказчика, чем назойливые вопросы.

— И документы у нас забрали. Мы охраняли чертов подвал и не могли никуда уйти с территории. У нас был контракт, на два месяца. Я решил: почему денег не заработать, если ехать все одно некуда. Хомут, Стас и Глыня тоже согласились.

Я незаметно наблюдала за ним. Взволнованный солдат жестикулировал, периодически озирался в темноту и на мгновение замолкал. Потом спохватывался и продолжал рассказ. Я не перебивала.