Светлый праздник

– А еще детей учат, как себя вести надо! – хмыкнул под нос мальчик.

На минуту он замолчал, обдумывая что-то про себя.

– А дети тоже должны рассказывать о своих поступках?

– С семи лет считается, что дети уже способны осознавать свое поведение, оценивать себя и должны исповедоваться, чтобы причаститься. Утаивать грехи нельзя. Это очень плохо.

Мальчик снова замолчал. Он смотрел на людей, которые по очереди подходили к священнику. Кто-то отходил с просветлившим лицом, кто-то в слезах.

– Батюшка их ругает за плохие поступки? – тихо спросил Алексейка маму.

– Нет, кому-то дает совет, кого-то выслушивает.

Мальчик задумался о своих грехах. Он вспомнил, что часто не слушается родителей, упрямится, его иногда даже ругают.

– Что же получается? Когда я делаю плохие поступки, меня ругают. Значит, я плохой. А тут столько людей стоят! Мама, все люди плохие? – с удивлением спросил мальчик. Его глаза расширились, словно он сделал небывалое открытие.

– Разные есть: хорошие и плохие. Все ошибаются, грешат. Но кто-то пытается осознать свою вину, исправиться, покаяться, а кто-то нет.

«А я какой? Плохой или хороший? Я умею раскаиваться или нет? – мальчик думал, смотрел на мерцающие огоньки свечей, перевел взгляд на распятие. Подходила очередь его родителей. – Какие, интересно, у них грехи? В чем они провинились? За что ругают себя? Может, за то, что сами ругают меня? Или ругаются между собой? А может они обманывают кого-то!»

И вдруг мальчик вспомнил свой пасхальный кулич! Перед глазами всплыла откусанная посыпная верхушка. Его озарила догадка: «А что если, мама будет каяться в том, что не отговорила его съесть кусок кулича! Ее сейчас отругают, а это же я! Я виноват!» Алексейка с тревогой смотрел на распятие. Ему казалось, что сам Спаситель ждет от него признания. Он уже не слышал голосов хора, не крестился, он растворился в своих мыслях, тревогах. Настала очередь его родителей. Сначала папа подошел к батюшке, потом мама что-то рассказывала священнику, а он ей отвечал. Наконец они отошли в сторону, освободив проход другим кающимся. Их становилось все меньше. Сердце мальчика билось тревожно, он чувствовал каждый его удар. «Мне тоже надо подойти! – думал он. – Но ведь мне нет семи лет, меня и так простят! А если не простят? А если меня простят, а маму – нет!» Он закрыл глаза, потому что голова его кружилась. Вдруг он услышал голос священника: «Есть еще кто-то на исповедь?» В голове Алексейки пронеслось: «Все. Он сейчас уйдет! И тогда все!»

– Мама! – дернул он за руку мать. – Я тоже хочу к батюшке подойти, покаяться.

– В чем? – удивилась она неожиданному повороту, растерялась, не зная, что делать.

– Мне надо, пошли со мной, – заторопился Алексейка, видя, что батюшка собрался уходить.

Они подошли к священнику. Это был еще молодой человек, с добрыми глазами, небольшой бородкой. Мама тихо сказала: «Подождите, извините, но тут мой сын хочет что-то спросить». Мама сама заметно волновалась, она не знала, что хочет спросить ее ребенок.

– Что случилось у тебя? – спросил батюшка, наклонившись к мальчику.

– Покаяться хочу, – робко ответил ребенок.

Священник взглянул на маму, но по ее лицу понял, что там не очень понимает, в чем дело.

– Очень хорошо, молодец,– подбодрил батюшка мальчика, обнял за плечо. – В чем ты хочешь покаяться?

– Я кулич съел! Вернее не съел, но откусил, там, где горошек сладкий. Я немного. Чуточку.

Батюшка хотел улыбнуться, но увидев, как серьезно лицо мальчика, как дрожат его губы, срывается голосок, как глаза наполнились слезами, сдержался.

– Ты до праздника съел? – догадался, в чем дело батюшка. Мальчик кивнул.

– Я не хочу, чтобы маму ругали из-за меня. Она же не виновата, – волнение взяло верх. Две слезинки скатились по щекам ребенка. У священника тоже дрогнуло сердце.

– А при чем здесь мама? Почему ее будут ругать? – спросил он.

– Потому что она меня не научила, что до Пасхи куличи есть нельзя. Батюшка, передайте Богу, пожалуйста, чтобы он ее не ругал. Она меня учила, а я не послушался.

Священник слушал исповедь ребенка. Он обратил внимание, что мальчик не выговаривает некоторые буквы.

– Сколько тебе лет? – спросил он.

– Пять, – всхлипнул мальчик.

– А как звать тебя?

– Алексейка.

– Ну вот что, Алексей! Обогнал ты всех своих сверстников. Прошел первую исповедь не в семь лет, а в пять. Да еще так осознанно. Ты очень мужественный молодой человек! Всегда так поступай, – батюшка потеребил мальчишку по плечу.

– Мне нельзя причащаться и куличи теперь есть, наверное? – вздохнул Алексейка.

– Ты же говоришь, что не весь кулич съел, а только корочку надкусил?

Мальчик кивнул.

– За эту корочку ты уже ответил! Молодец, всегда думай не только о себе, но и о близких! Празднуй завтра Пасху спокойно. А подрастешь, поститься не забывай и молиться почаще.

Алексйка снова кивнул в ответ. Батюшка ушел. Мальчик поднял глаза на маму. Та стояла в изумлении, глаза ее были влажными. Она обняла сына крепко-крепко. А он ее. На душе у него было так по-пасхальному радостно, светло и легко.