Светлым по Темной

— Да не такой уж она и человек, — размеренно сообщил голос Айлайто, мягкий, певучий, полный невыразимой грусти и тоски, до этого участвовавший только в хоровом выкрике Иннатиного имени. По моим волосам скользнула ласковая ладонь. Движение было неожиданно спокойным и заботливым, преисполненным такой нежности, что я едва не вздрогнула. — В ней как минимум четверть вампирьей крови. Да и эльфийская явно имеется, пусть и темная.

— Ну да, ну да. Что не человек Дивейно — это точно, — язвительно отозвалась Инната. — То-то она так ловко в монстра оборачивается. Но мне ее все-таки жалко. И так она темная, злая, несчастная, а тут еще это…

Послышались тихие приглушенные всхлипы, казалось, девчонка старается подавить искренние слезы, не слишком в этом преуспевая.

— А как вы думаете, она оправится? — робко поинтересовался голос Айрэка, все еще удрученного своими отрицательными успехами в писанине под диктовку. — Ведь и впрямь жалко — всех спасла, восстание разогнала, и вот, пожалуйста, — чуть дышит…

— Если до завтра в себя не придет, будем заказывать гроб, мрачно постановил Шерринар. Как вы думаете, какой бы Дивейно понравился? Сосновый? Или, может быть, дубовый?

Ну нет, пора подавать признаки прихода в сознание. Иначе эти светлые доброхоты меня живьем закопают. Вон они уже до обивки дошли:

— Красную шелковую? Синюю, с вышивкой и кистями? А может, лучше черную, искусница-то темная? Или белую — так оно красивее и символичнее будет?

А потом:

— А памятник какой ставить? Прямоугольный? Квадратный? Может, в форме пирамиды? А мрамор какого цвета выберем?

— Черный, с прожилками, а то сплошной будет смотреться некрасиво, как кусок угля, — не сдержавшись, высказала свое авторитетное мнение я, удивляясь слабости собственного голоса. — И чтобы мое имя было выбито, а не написано, а то дождь смоет буквы. Да, и эпитафию какую-нибудь патетичную, что-нибудь вроде: «Умерла — и хвала богам! Светлая память тебе, темная!»

Кто бы видел, какая суета началась в спальне после этой невинной реплики! Светлые едва не затоптали друг друга, стремясь лично убедиться, что я более-менее очухалась и готова поддержать важный и актуальный разговор о средствах выражения посмертного уважения к покойнице.

Как меня обнимали и целовали… Причем полным составом делегации… Диво еще, что в своем энтузиазме светлые не отправили меня во Тьму, куда я так опрометчиво не отошла под действием светлого заклинания. Я синела и выворачивалась, но остановить выражение эмоций расчувствовавшихся светлых было так же сложно, как удержать в мокрых руках намыленную гадюку.

Наконец умничка Инната сообразила, что просто от отвращения к жизни я краснеть и хрипеть, как на смертном одре, не буду, и первая разжала руки. Да заодно и женишка своего от меня оттащила. Просто так, на всякий случай — в состоянии, в коем я пребывала на тот момент, моим заморенным перебинтованным телом невозможно было прельстить даже стосковавшегося по женскому вниманию жреца-отшельника.

Опомнились и остальные. Покраснели, смущенно покосились сначала на меня, потом друг на друга, отвели глаза и дружным кружком уселись по обе стороны моей постели. Я почувствовала себя Темной Императрицей, недавно подарившей стране наследника — семь лет назад, когда произошло это знаменательное событие, все главы гильдий ходили засвидетельствовать свое почтение счастливой молодой матери и будущему темному властелину. Представляю, какая давка была в спальне Императрицы — гильдий-то в Темной Империи насчитывается чуть ли не под сотню!

Как выяснилось опытным путем, мое тело, прибитое заклинанием Света изначального (а это и впрямь не шутки) и полузадушенное светлыми объятиями, было далеко не в восторге от попыток принять если не вертикальное, то хотя бы полусидячее положение, и ответило на эти неразумные действия приступами головокружения и тошноты. Я, не желая демонстрировать свою слабость, откинулась обратно на подушки, силясь изобразить благородное желание возлежать поудобнее. Но это никого не обмануло: Шерринар тут же встревожился и принял такой вид, будто стоял у смертного одра лучшего друга, а Инната всплеснула руками.

— Ну, Дивейно, как ты? — похоронным тоном поинтересовался светлый искусник, пристально вглядываясь в мое лицо, как бы ища в нем признаки приближающейся Смерти. Увы, тут его поджидало разочарование — я, несмотря на жуткую слабость и общее отвратное самочувствие, так просто освобождать этот мир от своего темного присутствия не собиралась.

— Погано, — честно призналась я, дотрагиваясь до ноющего, невыносимо чешущегося виска. На пальцах остались три черные чешуйки, я с удивлением принялась рассматривать их и тут поняла, что это, собственно говоря, значит — Эй, я что, не до конца трансформировалась?

— Похоже на то, — осторожно подтвердил Айрэк. — Глаза у тебя по-прежнему какие-то жуткие, если ты про это. Да и клыки длинноваты.

— И вы молчите! вознегодовала я. — Я тут чудовищем лежу и хоть бы кто об этом заикнулся! И это светлые! Где же ваше благородство, любовь к ближним, чувство прекрасного, в конце концов?