Свето-Тень

А узконаправленные приборы раскроют невидимку и того раньше…

— Странно, нет вышек, — заметил Койт. — Ни сигнальных, ни сторожевых. Один лес, даже зданий не видно. Ана не могла ошибиться?

Что-то встревожило меня в его вопросе, но я не успела осмыслить…

— К чему тогда силовое поле? Чтоб снег не таял? — съехидничал Тиор. Он вообще не любил, когда ставили под сомнения его решения.

— Похоже, я их нашел, — прервал спор Ирнальд.

Встроенный усилитель зрения — божественное изобретение!

Я начала понимать, с чудовищной необратимостью, какую ошибку мы допустили: мы нашли входы в бункеры. Сами же бункеры — сообщающиеся, но наделенные автономной защитой — располагались под землей.

Однажды Муса Джалиль сказал: «Бой есть жизнь на большой скорости». Из недолгой схватки мне больше всего запомнились приглушенные разговоры команды — короткие, по существу, без признаков страха, и медлительность наших движений — в первые мгновения, когда вышколенные криоги, в полных боевых скафандрах, ринулись на нас.

Нам не повезло. Наша операция совпала с их учениями. Возможно, атакуй мы ночью, все было бы по-другому, однако…

С первым импульсом плазменных орудий движение времени восстановилось. Наше вооружение состояло из лазеров, эн-гранат (одна такая штучка запросто сносила небоскреб), и… в общем, и все. Тяжелое оружие повышенной мощности тормозило бы передвижение, а маневренность разведгруппы почему-то ставилась выше огневой мощи, похоже, напрасно.

Конечно, мы принялись палить, как могли, даже я выпустила несколько лазерных лучей. Жалкое было зрелище. Их было больше раз в пятьдесят, а четыре «руки» автоматически удваивали их преимущество.

От расстрела на месте нас спасли Коконы, и только. Аппаратура засекла проникновение и направление движения, однако сами криоги нас не видели. Гадство! Скажите это Ирнальду — он шел чуть впереди, и на его душу пришлось пять прямых попаданий. Первые три силовое поле выдержало, четвертое спалило защиту, а пятое разорвало Ирнальда в клочья. Плазменные орудия с системой самонаведения проделали это за две секунды. Боги! Кокон ослаб после второго попадания, а к финальному мы уже видели размытый контур Ирнальда, за миг до его гибели. Я закрыла глаза, но, казалось, даже сквозь плотно сжатые веки видела обрывки его тела, взмывающие в воздух… И в ушах стоял его крик…

Кровь, снег, ужас, ошметки недавно живого… Я упала в сугроб, обмерла… Отчего-то плазмы прекратили обстрел, возможно, мы нужны были им живыми. Похоже, не одной мне пришла в голову эта мысль — хриплый голос Флинера зазвучал в передатчике.

— Я вскрыл Сферу, там, где разрыв поля, Ирина, бегите, Койт — с ней!

— Ни за что! — прокричала я в ответ.

Он не стал терять времени на пререкания. Отстреливая одной рукой криогов в белых скафандрах, другой толкнул воздух — и нас с Койтом выбросило прочь, на склон холма, покрытого мертвым лесом. Мы прокатились по снегу метров пятнадцать, прежде, чем я остановила скольжение.

— Назад! — крикнула я Койту. Стремление к геройской смерти это было или что иное, я не додумала — взрыв встряхнул землю, потом еще один, еще… В ход пошли эн-гранаты.

Глубокой ночью мы были в капсуле. Плохо помню, как мы добирались, всю дорогу я билась в истерике, Койту пришлось нести меня на руках сквозь внезапно поднявшуюся метель. Антигравы его отказали — два попадания плазмов не прошли бесследно — и последние километры он буквально продирался через сугробы, ветер и снег… И старался не разбудить меня, ослабшую от слез и нервного истощения.

Недобрым было мое пробуждение — не каждый день просыпаешься и осознаешь, что по твоей вине погибло шесть человек…

Койт принес мне чашку горячего шоколада. Теперь нас осталось только двое — против тысяч криогов и сорокаградусного мороза. Только двое…

— Койт, — мне с трудом давались слова. — Скажи, есть ли шансы… что хоть… хоть кто-нибудь выжил?..

Он закрыл глаза. Лицо его, неспособное побелеть, приобрело сероватый оттенок.

— Было четыре или пять взрывов, я не смог определить точно, так часто они шли. Скорее всего они разом выбросили эн-гранаты, рассчитывая прикрыть наш… отход. Вряд ли… они выжили. Слишком филигранно надо было забросить эн-гранаты, чтобы не пострадать самим, у них просто не было времени на расчеты… на таком малом пространстве…

Как хотела бы я снова расплакаться, вжаться в его широкую грудь в поисках утешения… Не вышло. Что-то подломилось во мне, какой-то кусочек сердца заиндевел, его поглотила стужа…

— Эн-гранаты… Это начальное «эн» что-нибудь обозначает?

— Да, разумеется. Нильтем.

Конечно, НЕОБРАТИМОСТЬ, конечно… Что еще могло унести жизни ни в чем, кроме чувства долга, не повинных людей?! Иреа очень точный язык, в нем найдется название даже такому процессу… Необратимость…

— Ирина?

Честно сказать, я слабо воспринимала окружающее. Металлические стены капсулы плыли перед глазами, так и норовя ударить в лицо… Огромный Койт с фиолетовой кожей превратился просто в смазанный блик.

— Ирина!!!

Я встряхнулась. Видение пола, наваливающегося на меня, испарилось. Я едва не разлила шоколад.