Светоч любви

Но на это Рождество, к величайшему моему огорчению, мистер Мильнер был в отъезде. Я провела эти праздники почти так же, как и в прошлые годы. Правда, я уже не приходила в такой восторг от наряженной елки и украшенного зала и даже от великолепного пудинга.

Я немало времени пробыла в сокровищнице и заметила, что выражение лица бронзового Будды изменилось и в продолговатых хитрых глазах его светилось явное одобрение.

Я читала больше обычного, а мистер Мильнер разрешил мне брать любую книгу с полок его, как он сам называл, Китайской библиотеки. Это была очень маленькая комнатка у его кабинета. Я с большой пользой часто бывала там.

В Рождество произошел неприятный случай. Я была так погружена в собственные дела, что сначала не придала этому происшествию должного внимания.

Мы с мамой шли по лесу, и она рассуждала на свою излюбленную тему — как хорошо, что мистер Сильвестер Мильнер так заботится обо мне. Неожиданно она произнесла:

— Не торопись, пожалуйста, Дженни. Ты шагаешь слишком быстро для меня.

Она присела на пенек, и когда я посмотрела на нее, то обратила внимание на ее пылающие щеки. Она всегда была румяной, но никогда до такой степени. К тому же я заметила, что она исхудала.

Мне даже показалось, что она выглядела как-то по-другому. Я села рядом с ней и поинтересовалась:

— С тобой все в порядке?

— Я немного простыла, но это пройдет быстро. Я забыла про тот случай, но в рождественское утро, когда я отправилась вручать ей подарок, то с удивлением обнаружила, что она еще не встала. Это было очень не похоже на нее, потому что она всю жизнь оправдывала свою репутацию жаворонка.

— Веселого Рождества, — пожелала я.

Она сразу проснулась и улыбнулась мне. А потом положила руку на подушку. Казалось, что она в каком-то затруднении.

Я была озадачена, но она снова улыбалась. И я снова была очень довольная, потому что это было рождественское утро и впереди все предвещало только радости Позднее, когда мы разговаривали о моем будущем, мама заметила, что сокращение срока моего пребывания в школе — блестящая идея.

— Чем быстрее ты начнешь работать с мистером Сильвестером Мильнером, тем лучше, — подчеркнула мама.

Но сам мистер Мильнер считал, что я должна закончить образование полностью, а поэтому о начале работы не может быть и речи до того момента, как я приеду на летние каникулы в июле, навсегда распрощавшись со школой. Мне все еще было только семнадцать, а восемнадцать наступит лишь в сентябре. Но, несмотря на это, я начала работу.

Она полностью захватила меня. Каждое утро я должна была в течение часа записывать под его диктовку черновики писем, которые потом надлежало переписать начисто. Я научилась писать каллиграфическим почерком. Но законную гордость у меня самой вызывало то, что мне удавалось без единой ошибки писать имена представителей любой династии, ничего не переспрашивая у мистера Мильнера. И по мере того, как накапливались мои знания, мне все более и более интересно было узнавать новое.

Однажды он показал мне красивую вазу, которую недавно приобрел, и попросил определить ее возраст. Я ошиблась лет на триста, но он все равно был доволен мною.

— Вам предстоит многое познать, мисс Джейн, — сказал мистер Мильнер, — но вы уже сделали главное — переступили через препятствие невежества.

Я постепенно познавала не только искусство Китая и историю этой страны, но и самого мистера Сильвестера Мильнера тоже. Он был старшим из трех братьев; все они унаследовали интерес к бизнесу отца, хотя самый младший — Магнус, не очень интересовался этим кругом проблем.

— Эта профессия особенная — в ней нельзя добиться успеха, если не посвятишь себя ей целиком и полностью, — объяснил мистер Мильнер. — Я и мой брат Редмонд сумели сделать это, но, к сожалению, оказалось, что нам тесно работать вместе. Слишком много было точек соприкосновения, по которым мы не могли найти общего языка, и это привело к тому, что после смерти отца наши дороги разошлись. Редмонд умер от инфаркта сравнительно недавно, но у него остался сын Адам, который продолжает дело отца. Так что в определенном смысле мы — соперники.

Мистер Мильнер выглядел огорченным.

— Адам — прекрасный работник, и его авторитет в некоторых сферах бизнеса очень высок. Это серьезный молодой человек, отличающийся от своего отца характером. У меня есть, мисс Линдсей, два племянника — Адам и Джолифф.

— Они братья, не так ли?

— Нет. Джолифф — это сын моего младшего брата Магнуса. Брат женился на молоденькой актрисе. Потом старался приобщиться к ее профессии, но довольно безуспешно. Вообще, что бы он ни делал — у него все получалось неудачно. Он погиб вместе с женой, когда лошади понесли экипаж, которым он управлял. Джолиффу было только двенадцать лет в то время. А теперь он тоже мой соперник в делах.

Тут он вздохнул:

— Эх, Джолифф!

Я ожидала услышать больше, но, видимо, ему показалось, что он и так сказал мне достаточно.

Однажды миссис Коуч вспомнила о Джолиффе. Она сидела в своей качалке и вдруг изрекла:

— О, этот Джолифф. Вот это как раз партия для тебя.

Глаза ее блеснули, и она придала себе совершенно невинный вид.