Светоч

Я вчера ошиблась этажом
В здании тридцатой гор. больницы
(это ветхий, очень старый дом,
где скрипят тоскливо половицы)
— Как пройти отсюда на массаж?
— Выше… выше… прямо и направо…
Лестничный пролет. Второй этаж.
За стеклом хирурги-костоправы.
Все не то… А это что за вход?
Осторожно дверцу открываю…
— Девушка, у нас сейчас обход.
Не мешайте! (я и не мешаю).
— Вы к кому?
— Да, в общем, ни к кому…
— Ах, наверно, Вы из меценатов?
— Из кого? Простите… не пойму…
— Проходите в первую палату!
Ладно… Отчего бы не пройти,
Раз уж так активно приглашают?
Господи, куда твои пути
приведут сегодня? Я не знаю…
В коридоре сумрачная тишь.
Ожиданье придавило плечи.
Вдруг, смотрю…… застенчивый малыш
осторожно вышел мне на встречу.
(года два ему, а, может, три)
застеснялся…… поспешил обратно…
— Стой, хороший мой… Не уходи!
Но мальчонка убежал в палату…
— Девушка, не стойте у дверей!
Проходите и располагайтесь.
Здесь пятнадцать отказных детей.
Поиграйте с ними, не стесняйтесь.
— Что сказали вы? Мне не понять…
«Отказных»? Что значит это слово?
— Господи, ну бросила их мать…
(надо ж быть такою бестолковой!)
— Бросила? Как это?
— Да вот так!
Вы как будто первый день на свете!
Ведь в России форменный бардак —
(все мы, в чем-то, брошенные дети)
Надо мной разверзлись небеса.
Как во сне я шла по коридору,
и упрямо горькая слеза
застилала свет, мешала взору…
Пять кроваток к ряду у стены —
в них лежат трехмесячные крошки.
Дети спят… возможно, видят сны,
тихо солнце льётся из окошка.
Медленно на цыпочки встаю:
Кто там плачет?
— Ладушка… проснулась?
Успокойся… Баюшки-баю…
Ах, как сладко-сладко потянулась…
Я беру на руки малыша:
— Так…… штанишки мокрые… Бывает…
Ну не плачь, — шепчу я, чуть дыша, —
Мы сейчас пеленки поменяем.
— «Доченька»… хорошая моя… —
Подношу к губам твои ладошки, —
Мама здесь…… сегодня мама — я……
Всё по правде… всё не понарошку…
Девочка глядит в мои глаза,
И в улыбке растянулся ротик.
Я молчу…… не знаю, что сказать…
Робко глажу спинку и животик.
Маленькими ручками дитя
Обхватило вдруг меня за шею,
и прильнуло с нежностью… любя.
Я собою больше не владею.
Не могу сдержать горячих слёз.
Поправляя сбитую подушку,
задаю бессмысленный вопрос:
где же мать — беспечная кукушка?
Милая, ну, как же ты могла?!!!
Как? Ребенка подарила миру,
Чтоб затем, лишив его тепла,
Укатить транзитным пассажиром?
Не виню…… Поверишь??? Видит Бог:
Знаю все о женской трудной доле…
Мир безумен, мир порой жесток —
(сердце разрывается от боли).
Вот вошел в палату карапуз,
ножками едва передвигая:
— Стоп… Не падать! Господи… Иисус!
Что мне делать с вами? Я не знаю…
Сколько здесь печальных добрых глаз!
Как согреть вас всех, помилуй, Боже…
— Я иду… бегу к тебе…… сейчас……
— Как его зовут?
— Его? Сережа…
— Ну, Сергунька, ты уже большой…
Нам ходить давно пора учиться!
Дай мне ручку… шаг… теперь второй…
Так… еще…… а ну-ка не лениться!
Молодец! Серега, ты герой…
Скоро будешь бегать — не догонишь…
Леночка, не плакать… я с тобой……
Не вертись! — бутылочку уронишь…
Пей, моя родная, молочко…
Подрастай…… и будь всегда здорова…
Знаю-знаю… это не легко…
Ну-ка пей! — уважь труды коровы……

…………………

Я вчера ошиблась этажом
в здании тридцатой гор. больницы.
Ночь…… Гроза… И первый майский гром…
(мне сегодня слишком плохо спится…)