Светочи тьмы. Физиология либерального клана: от Гайдара и Березовского до Собчак и Навального

В частности, в рамках программы преодоления кризиса было снижено налоговое бремя, в том числе введением льготы на прибыль, направляемую на развитие производства. После принятия этого решения от ведомств требовалась только информация о выполнении; бесчисленных совещаний, изнурявших правительство и ведомства до и после Е.М. Примакова, не проводилось.

Так же обстояло дело и с массовой реструктуризацией долгов предприятий перед бюджетом и социальными фондами. Определение параметров отсрочки погашения долгов при неукоснительном обслуживании текущих платежей по инициативе Минэкономики было передано в регионы с минимальными требованиями к заключению соответствующих договоров.

Аналогично ликвидировался бартер: соответствующая мера не вошла даже в пакет антикризисных действий. Ее разработка была поручена Минэкономики, которое разработало графики увеличения доли денежных расчетов основным монополиям (РАО «ЕЭС России», «Газпрому» и МПС). Программа была в полном объеме развернута в марте-апреле 1999 года; как только в условиях оздоровления экономики естественные монополии начали требовать от потребителей «живых» денег, те тоже были вынуждены вернуться к использованию. В результате доля денежных расчетов, упавшая перед дефолтом до 20–25 %, к концу года возросла до 80–90 %, что сразу наполнило бюджет. Реструктуризация же долгов и расчистка балансов предприятий принес огромный выигрыш и бизнесу.

Данная мера была разработана Минэкономразвития совместно со специалистами Всемирного банка (правительство Е.М. Примакова и его смогло поставить на пользу стране!) и реализовывалась также без бесконечных и помпезных совещаний. Единственное возражение против такого «административного» решения проблемы бартера и оздоровления рыночных отношений последовало, как вспоминают сотрудники госаппарата того времени, от возглавлявшегося Чубайсом РАО «ЕЭС России»: мол, это возврат к директивному решению экономических проблем. Оно было оставлено без ответа, и уже к осени коллег Чубайса осенило: оказывается, это именно он решил в стране проблему бартера!

Принципиально важно, что Е.М. Примаков глубоко входил в принципиальные экономические решения и даже лично редактировал Пакет антикризисных мер 1998 года. Получив от него текст первоначального проекта, на котором не было живого места от его правки, разработчики Пакета первоначально пришли в ужас из-за невозможности разобраться в ней. Однако затем оказалось, что правка была сделана очень хорошим разборчивым почерком, а после ее внесения, к глубокому разочарованию, по крайней мере, части разработчиков (если быть точным, автора данных воспоминаний), оказалось, что благодаря правке текст только улучшился.

Однако все это не представляло интереса для Волошина: для него значение имела, по-видимому, исключительно власть и защита интересов своего клана.

Агрессивная позиция Волошина (который критиковал правительство при любом случае, включая встречи с делегацией МВФ, подрывая этим попытки правительства получить жизненно необходимое после дефолта финансирование) вынуждала Е.М. Примакова искать поддержки у парламента, – что немедленно трактовалось Березовским, «семьей» и олигархией в целом как признак политической игры и попытка «подкопаться» под президента.

Ельцину, впитавшему искусство «сдержек и противовесов» едва ли не с первым стаканом водки, нравилось напряжение между администрацией президента и правительством: в раздорах подчиненных он чувствовал залог сохранения своей власти над ними.

Нормально работать в условиях ведущейся Волошиным фактической войны администрации против правительства, даже еще в условиях смертельно опасного кризиса, было нельзя, – и в декабре 1998 года глава администрации Юмашев был заменен бывшим руководителем Совета безопасности Бордюжей, идейно близким к Е.М. Примакову. О влиянии «семьи» свидетельствует то, что сам Юмашев при этом остался в администрации – советником.

Замена Юмашева была частью наступления государственников на олигархов и обслуживающих их либералов; так, в январе генпрокурор Скуратов начал расследование деятельности либералов по организации дефолта, махинаций Березовского с деньгами «Аэрофлота» и «Сибнефти», а также слежкой его личной службой безопасности за окружением Ельцина. В том же январе Е.М. Примаков призвал обе палаты парламента (в которых уже зрела идея импичмента Ельцина) и администрацию президента добиться «гражданского согласия» в обществе перед лицом кризиса.

Однако наступление это велось политическими вегетарианцами, – и ответ олигархата, прошедшего огонь и воду 90-х годов, был сокрушительным. Березовский, желавший вернуться в большую политику, публично назвал призыв Е.М. Примакова «вредным» и, похоже, надавил на Дьяченко, та (как говорят) истерически потребовала у отца устранения Скуратова, и уже 1 февраля Бордюжа был вынужден принудить Скуратова написать заявление об отставке. Чтобы подписать его, Ельцин специально прервал долгое пребывание в ЦКБ и на следующий же день приехал в Кремль, – чтобы, подписав бумагу, немедленно вернуться обратно.