Светочи тьмы: Физиология либерального клана. От Гайдара и Березовского до Собчак и Навального

Похоже, бессвязное описание случайного набора интересных «трендов» и новостей (в том числе и полувековой давности) служит Медведеву лишь предлогом для возвращения к фантазиям прошлого десятилетия о «стимулировании творчества, предприимчивости, непрерывности образования». Странно, что премьер не вспомнил о нацпроекте, которым он гордится, прозванным «недоступное жулье», о запрете лампочек накаливания и о четырех из «пяти «И» — инфраструктуре, инвестициях, институтах, инновациях и интеллекте», сказки о которых он рассказывал еще в 2008 году.

Правда, возможно, что под «стимулированием непрерывности» образования Медведев понимает его уничтожение: сведение его к натаскиванию на ЕГЭ действительно обречет Вас учиться всю жизнь — чтобы не забыть грамоту. Незнание базовых фундаментальных принципов и концепций обрекает человека каждый новый вопрос изучать заново, «с чистого листа», — вместо того, чтобы сразу видеть в новой сфере специфические проявления общих, универсальных правил. Знающие эти принципы математики, физики и инженеры советской школы легко изучают формально новые для себя сферы деятельности и отрасли науки, оставаясь загадкой для безграмотных (пусть и натасканных по отдельным вопросам) жертв западного образования.

И, конечно, насаждение средневекового мракобесия и ненависти к своей истории (в том числе под видом «десталинизации») может сделать вечным изучение самых элементарных истин: они просто не будут вмещаться в отравленный схоластикой мозг. Чего стоит, например, следующее заявление 50-летнего человека: «Не стоит упорно утверждать, что земля стоит на трех китах, если уже ясно видны контуры четвертого». Понятно, что на юрфаке Ленинградского госуниверситета не проходили астрономию, — но в школе–то этот великовозрастный интеллектуалец учился?

Признание задачей государства поощрение склонности людей к творчеству в устах именно российского премьера, политика правительства которого объективно направлена на подавление творчества, на разрушение свободы и инициативы при помощи укрепления монополий и опускания людей в кромешную нищету, выглядит циничным издевательством.

Как и грезы о том, что «рано или поздно санкции отменяются», — без всякой попытки сделать что- либо реальное для преодоления их последствий или принуждения стран Запада к их отмене.

Заявление же Медведева о формировании с Западом «единого экономического пространства» в качестве «стратегического направления» российской политики производит впечатление то ли галлюцинации, то ли надежды на устранение президента В. В. Путина в соответствии с пожеланиями Запада.

Социально–экономическая политика: Ясина вызывали?

Грезы Медведева об «обеспечении динамичный и устойчивых темпов экономического роста» при нарастающем спаде звучат бредом. Он не хочет рассматривать причины спада, чтобы не быть вынужденным описывать самоочевидные на протяжении всей четверти века национального предательства меры их преодоления, несовместимые с либеральными догмами, — и в итоге предостерегает Россию от «риска искусственного ускорения»! По цинизму это можно сравнить лишь с проповедью о недопустимости переедания, обращенной к умирающим от голода.

В качестве палочки–выручалочки Медведев видит «комфортную среду для участников экономической жизни»: это тот самый «благоприятный инвестиционный климат», о котором рассказывают либералы с 1994 года. «Создание комфортных условий начинается с обеспечения макроэкономической стабильности» — это стандартная мантра МВФ, убивающая нашу страну с 1992 года. «Мелочь», в которой кроется дьявол либерального разрушения, заключается в обеспечении макроэкономической стабильности чрезмерно жесткой финансовой политикой, уничтожающей реальный сектор и поощряющей лишь спекуляции. Подчинение экономической политики снижению инфляции превратило в ад 90‑е годы, — и теперь Медведев хочет превратить в такой же ад вторую половину десятых годов!

Вслед за либеральными схоластами начала 90‑х годов Медведев вопреки реальности, отвергая опыт не только Китая, но и Евросоюза, и Японии, и даже США (где доля госрасходов, а следовательно, присутствие государства в экономике выше российской), утверждает: «высокая доля государства в экономике становится… причиной ограниченности доступных для инвестиций ресурсов».

А нежелание российской бюрократии выполнять роль собственника госкомпаний глава этой бюрократии трактует как некую объективную закономерность.

Последовательной реализацией либеральной политики в стиле 90‑х годов доведя людей до нищеты, а бизнес — до панического бегства из страны, Медведев «на голубом глазу» лепечет о важности частных инвесторов. Не понимая, что частный инвестор вложит свои деньги, лишь когда государство покажет ему пример.