Светочи Тьмы

– И кем я буду в этом пансионате? – Лисапета смотрела на нее, прищурившись, то ли из-за дыма, то ли из-за плохого зрения. – Старшей воспитательницей? – Она грустно улыбнулась, а потом махнула рукой с зажатой в ней сигаретой. – А впрочем, не важно! Давно нужно было покончить со всем этим!

– С чем? – спросила Мирослава.

– Пройдемся? – Не дожидаясь ответа, Лисапета пошагала прочь от оранжереи. – Так о чем ты снова хочешь со мной поговорить? – спросила она и тут же сказала: – Ты уж извини, что я так… неофициально. Без пяти минут безработной позволено, правда?

Несколько мгновений Мирослава вглядывалась в ее широкую, обтянутую вязаной кофтой спину, а потом поспешила следом.

– Я хотела поговорить про башню.

– Башню? – Лисапета замедлила шаг, обернулась. – Что еще? – В ее взгляде была смертельная усталость. Мирославе вдруг стало ее жалко. Жизнь прошла мимо этой несчастной женщины, лишь однажды задев подолом своего роскошного вечернего платья, пообещав чудо, но так его и не дав. – Всем есть дело до этой башни. Абсолютно всем…

– Вы же дружили с Разумовским? – Мирослава решила не юлить. Может быть, ни у нее, ни у Лисапеты больше не будет времени на разговоры о том, что волнует их обеих.

– Дружили? – Лисапета усмехнулась, покачала головой. – Я любила его, Мира, – сказала с какой-то обреченностью. – Никого и никогда я так сильно не любила.

– А он?

– А что он?

– Он любил вас?

– Он позволял любить себя. Понимаешь? – Лисапета зябко поежилась. – Мне этого хватало. Это и есть твой вопрос? Я думала, ты спросишь, как можно любить убийцу. – Она в упор посмотрела на Мирославу.

Нет, она не станет об этом спрашивать. Собственные демоны научили ее с понимание относиться к чужим.

– Он был особенный. – А Лисапета, кажется, не ждала от нее ни одобрения, ни осуждения. Может быть, ей просто хотелось выговориться? – Он горел своей работой. Этой чертовой башней горел. Ты слышала про Светочей? Помнишь эту его сказочку про Светочей? Или совсем все забыла?

– Кое-что помню, – сказала Мирослава осторожно. – Это помню точно.

– Вот! – Лисапета кивнула. – Иногда мне казалось, что он сам им стал.

– Кем? – спросила Мирослава.

– Светочем. Выгорел до донца. Он ведь приехал в Горисветово совсем другим. Я помню нашу первую встречу. – Лисапета мечтательно улыбнулась. – Он заблудился в овраге. Шел из деревни и заблудился. А я его нашла. Он так радовался! Ты не представляешь, Мира, как он радовался предстоящей встрече!

– С Всеволодом Мстиславовичем?

– С башней! С этой проклятой Свечной башней! Если бы мне вдруг вздумалось его ревновать, я бы ревновала его не к женщине, а к вот этому чудовищу! – Она обернулась, посмотрела туда, где в уже почти сгустившихся сумерках виднелась черная стена Свечной башни. – Я его нашла. В овраге нашла. Понимаешь?

Мирослава молча кивнула.

– Я нашла, а она отняла. Он был одержим своей работой. Все время повторял, что близок к разгадке…

– К разгадке чего? – Мирослава затаила дыхание.

– Вот и я все время спрашивала, что он разгадывает.

– Он вам рассказал?

– Пустое… – Лисапета махнула рукой. – До сих пор не понимаю, зачем ему все это было нужно. Он даже ездил в Чернокаменск. Мы вместе с ним ездили. Это было такое чудесное путешествие! Я не люблю дороги, ни короткие, ни длинные, но тогда мне хотелось, чтобы Чернокаменск был за сотни километров от Горисветово.

– А зачем вы ездили в Чернокаменск? – спросила Мирослава.

Прежде чем ответить, Лисапета окинула ее долгим, задумчивым взглядом.

– Тебя тоже это не отпускает, – сказала, словно отвечая на какие-то собственные мысли. – Мы все попались в сети этого места. Максим первый, а мы следом за ним.

– Да, – Мирослава кивнула, – мы попались в сети…

– Он был уверен, что башню построил не Август Берг, – Лисапета улыбнулась. – Все твердил о каких-то доказательствах, об авторском почерке. Казалось бы, какая разница, да?

Мирослава ничего не ответила, она чувствовала разницу.

– Вот! А он считал, что это очень важно, был уверен, что башню спроектировал не Берг, а его ученик. Я забыла фамилию.

Мирослава не забыла. Мирослава точно знала, кто создал Свечную башню и кто заплатил за это собственной жизнью.

– Откуда он это узнал?

– Он разбирал мусор в башне и нашел старую медную табличку с именем и фамилией. Знаешь, такие вешают на дома? Это что-то вроде подписи автора на картине. Так вот, на табличке было другое имя, не Берга. Как по мне, это ровным счетом ничего не значило. Какой-нибудь зарвавшийся юнец захотел потешить собственное самолюбие, присвоить себе чужие лавры. Он был у Берга в подмастерьях, этот мальчишка. Один из воспитанников приюта. Мне рассказывал Максим. Его всегда интересовала история объектов, которые предстояло реставрировать. Наверное, это правильно… – Лисапета покачала головой. – Я ровным счетом ничего в этом не смыслю. А он хотел удостовериться! Он списывался с какими-то специалистами, созванивался с коллекционерами.

– В Чернокаменске?

– В Перми, в Чернокаменске. Даже в Питер отправлял запрос.

– Но вы поехали в Чернокаменск…

– К ювелиру. Максим считал, что у него можно найти ответы на многие вопросы.