Светоносец

Серый свет лился через темноту перед ним, как бы просачиваясь через толстую ледяную плиту. Джайал поднял Зуб Дракона и клинок полыхнул, осветив все вокруг. Он увидел длинный зал, похожий на нёф какого-то храма, бежавший налево и направо от того места, где он стоял. Нёф был по меньшей мере сто футов в ширину, стены сделаны из серого камня. Очень высокий сводчатый потолок почти терялся холодной полутьме. На противоположной стене Джайал увидел бесконечную линию альковов и пьедесталов, похожих на тот, на котором он стоял. И каждый из них был занят.

Какое-то время он стоял не двигаясь; оказалось, что с его волос и бровей свисают сосульки. Ладони, которые он видел в свете меча, были очень бледными и синими, возможно от холода, черными пятна перешли и на них. Чума быстро распространялась по телу. Он должен как можно скорее найти Двойника и покончить с проклятием, которое Жезл принес в мир семь лет назад. Иначе бесчестье навсегда запятнает славное имя Иллгиллов.

Честь? А что это такое? Во всяком случае не подвиги в битвах, потому что он всегда сражался изо всех сил, а зло все равно победило.

Нет, если честь жива, она живет в личностях, схваченных железными челюстями судьбы, в безнадежных поступках, без надежды на искупление или вознаграждение. Честь в том, чтобы отказаться от себя и от всех своих надежд; от всего хорошего. Честь в том, чтобы протянуть руки к пустоте, черноте — и обнять ее.

Бубоны пульсировали на спине, в паху и в подмышках, Хдар резвился внутри него; демон, безжалостный демон. Глухая боль, усиливавшаяся с каждым часом. Неужели это именно то, что ощущает Двойник — никогда не заканчивающаяся боль искалеченного тела? Интересно, скоро ли он умрет? А может быть из-за проклятия он не может умереть, как не умер Двойник на поле Тралла? А перед концом он вообще станет чудовищем, вызывающим отвращение одним видом. Масса черной, покрытой струпьями плоти, истекающей гноем, лицо все в язвах, глаза вытекли — и этот монстр будет жить и дышать.

В любом случае он не сумеет отомстить, если не успеет добраться до Двойника. Он должен найти его. И быстро. Возможно сам Двойник приведет его к себе. Джайал еще немного подождал, надеясь что голос Двойника зазвучит у него в голове и, как это было в последние несколько недель, начнет командовать — скажет, куда идти, потом эта тварь возьмет Жезл и воскреснет в его теле. Тем не менее — достаточно странно — в первый раз за много дней голос решил помолчать и только духи шептали не переставая.

Рукоятка меча обожгла ладонь. Прямо на глазах она из золотой, которой была в Железных Воротах, стала медно-красной и засветилось медным светом, как в подземном городе под Траллом, или как тогда, когда Эревон, умерший Бог Луны, благословил меч на своей могиле в Лорне. Меч, старый друг, бывший с ним все эти годы с того момента, когда он впервые взял его в руки в башне волшебника в далекой Орморике: все это время он не представлял себе его настоящую силу и знал только тепло клинка, который мог резать камень, но сейчас понял, что ум и знания Маризиана переходили из рукоятки прямо к нему, говорили с ним, вели его. Нимб света сверкал вокруг Зуба Дракона, и, когда глаза Джайала привыкли к темноте, а в голове прояснилась, он увидел плавающую в воздухе картину. Он ясно видел и холодный серый нёф, но прямо перед ним висела не очень отчетливая карта, нарисованная серыми линиями на нимбе, и, присмотревшись, он различил план и башни города, подземные уровни, спиралью уходящие далеко вниз, к центру земли, вместе складывавшиеся в подземную воронку, а почти в центре водоворота он почувствовал, как бьется энергия, отвечающая мечу. Теневой Жезл. Сверкает далеко внизу. Да, далеко, но не слишком. Он только должен спуститься по ясно видной дороге, и начинается она здесь, в этом зале.

Джайал почувствовал, что его ноги заледенели: он попытался поднять сначала одну, потом другую, и каждый раз раздавался треск льда; он примерз к полу алькова.

С трудом сойдя с пьедестала, Джайал окунулся в холодный свет нёфа; теперь он видел, что бесконечная линия альковов вытянулась вдоль стены огромного зала. И в каждом стояла молчаливая замерзшая фигура. Внезапно он понял: это его братья, воины, такие же как и он сам. Возможно он будет не один.