Светорада Янтарная

Светорада вышла на широко раскинувшийся между строений знаменитый форум Константина. Эта площадь, имевшая овальную форму, была украшена мозаикой и окружена арочной колоннадой. На самом видном месте возвышалась восьмиугольная базилика церкви Богородицы, вокруг которой шла оживленная торговля свечников, продавцов ладана, благовоний и пряных специй. Здесь Светорада приобрела желаемые пряности, потом задержалась в лавке свечника и купила у него высокие витые свечи белого и розового цвета, которые служанка положила в корзину. Под соседним портиком княжна купила немного благовоний у арабского купца, причем пришлось поторговаться – не столько от жадности, сколько по обычаю: арабские торговцы почти всегда завышали цену, и сбивать ее считалось едва ли не обрядом.

В этой торговой кипучей толчее так и тянуло что– нибудь купить для собственного удовольствия. Поэтому Светорада не удержалась, чтобы не войти в лавку меховщика, взглянула на связки темно– золотистого соболя и куницы, огладила пушистый лисий мех. Купец всячески обхаживал нарядную покупательницу:

– Сейчас хоть и жарко, красавица, но за теплом всегда грядет холод, а цены ныне, после того как купцы– русы навезли столько отменного товара, самые умеренные. Но когда русы уедут, цены обязательно поднимутся. И произойдет это, если учитывать нелады русов с эпархом,[55] весьма скоро. Так что не скупись.

Светорада почти не слушала его, поигрывая шелковистой шкуркой соболя. Меха из Руси всегда высоко ценились в Царьграде. А летом тут и впрямь можно было встретить приплывших из ее далекой родины торговцев. Это всегда волновало молодую женщину. Встретить своих, узнать вести с Руси… просто заговорить на родном языке… Светорада почувствовала, как заныло в душе. Молча вышла, не дослушав, что говорил торговец о ссоре русов с градоначальником.

Едва она прошла мимо гигантской бронзовой статуи языческой Геры, стоявшей на выходе с форума, как к ней привязался нахальный юродивый.

– Дай обол,[56] девка, тогда я замолю твой грех! – не то канючил, не то требовал он. – Блуд– то морской волной не смоешь, его отмолить надо.

Светорада хотела обойти убогого, но он прыгал рядом, скалился гнилыми зубами, да и воняло от него ужасно. К полоумным и на Руси было некое снисхождение, но в Константинополе, где к ним относились с религиозным почтением, и юродивые вели себя почти вызывающе. Обидеть такого наглеца считалось непозволительным, их терпели, к их разглагольствованиям прислушивались. Светорада замерла, слушая, как этот грязный бродяга говорит ей о блуде и морской волне… Поэтому, когда Сила уже хотел отпихнуть юродивого, княжна сдержала своего огромного древлянина, велев подать нищему монету. Тот довольно засмеялся:

– Так– так, добрым и Бог помогает. Вот только каждому надо помнить о Всевышнем. Ведь он единственный знает о всех тайных грехах.

Сила даже сплюнул от досады, что ему не разрешили наказать этого вонючего наглеца, а Светорада быстро поспешила прочь, в сторону Месы.

Меса была главной и самой роскошной улицей Константинополя. Неправдоподобно широкая среди храмов и дворцов, бурлящая многочисленной толпой магистраль устремлялась с востока на запад, от площади Августиона, через форумы Константина и Феодосия и дальше разветвлялась на два одинаковых бульвара, один из которых протянулся на юго– запад, к парадным Золотым воротам, а другой – на север, к воротам Харисия. И вдоль всей Месы стояли колоннады, статуи и прекрасные здания, били высокие фонтаны. В этот знойный августовский день горожане Царьграда не сидели дома – они гуляли под портиками[57] или собирались у храмов, заходили под колонны, где можно было выпить бокал вина, обменяться новостями с друзьями, поглазеть на прохожих. Порой мимо проезжали всадники в роскошных одеждах, шли отряды веститоров в блестящих доспехах, сильные рабы несли носилки, в которых с важным видом возлежали или сидели, словно изваяния, знатные патрикии.

Впереди на Месе показалась монументальная арка Феодосия с тремя проходами овальной формы: центральный – для колесниц и телег, боковые – для прохожих. И все равно здесь было скученно. Трое носилок загородили центральный проход: носильщики знатного сановника, сидевшего на кресле и державшего у груди лохматую собачку в бирюзовом ошейнике, стремились пройти первыми, а рядом, чуть ли не сталкиваясь с ними, протискивались с позолоченными паланкинами рабы, которые несли двух матрон, переговаривавшихся на ходу и нимало не заботившихся о том, что их ощутимо потряхивает, а слуги едва не лягают друг друга.

Светорада заметила Дорофее:

– Вот, а ты пеняла мне, что я хожу пешком, вместо того чтобы возлежать на носилках. Милая Дорофея, когда вы, ромеи, поймете, что все решают наша воля и желание, а не принятые традиции?

– Все надо делать как должно! – строго и назидательно произнесла ее наставница.

Но Светорада только смеялась в ответ:

– Что нам должно – это как поглядеть. Ведь если сам император Лев порой любит переодетым побродить по своей столице, разве его подданные не должны делать то же самое?