Светорада Золотая

– И просидела бы тут всю жизнь? Или так долго, что, когда вернулась бы, никого из дорогих тебе людей уже не осталось бы в живых, ибо тот, кто провел время в зачарованном лесу, теряет связь с жизнью, проходят годы, а ему кажется, что минул всего лишь день. Ведь так в сказках сказывают? Ох, Светка, не страшно ли тебе было бы превратиться в корягу? А как же все мы, кто любит тебя, кого веселят твои пляска и веселый смех? Нет уж, голубка моя, я рад, что пришел за тобой и смог отвлечь от горьких мыслей. Ну, а теперь идем.

– Куда? – отозвалась Светорада и улыбка, появившаяся на ее лице при последних словах Стемы, вмиг погасла. – Куда ты поведешь меня? К жениху отведешь, чтобы выслужиться перед ним?

– Разве мне красивую девушку и повести некуда? Или ты настолько не доверяешь мне?

Света глядела на него, на его протянутую в ожидании руку. Неужто и впрямь не потащит к Игорю? Но куда тогда? И вдруг ощутила любопытство и некую потаенную радость. Ведь как ни стремилась она казаться независимой, ей очень хотелось, чтобы за ней пришли. А то, что пришел именно Стема, наполняло ее радостью, гасило обиду на злые слова жениха. От судьбы-то конечно, не уйдешь, но разве нельзя ей провести некоторое время с другом детства? Да еще с ладным и пригожим, у которого и улыбка такая ясная, и глаза ласковые. Даже то, как падала ему на лоб длинная прядь, нравилось ей.

– Идем!

Стема легко подсадил княжну на своего пегого, увозя из притихшего осинника, и даже удивился, отчего раньше он показался ему таким мрачным. Теперь же и солнце отражалось на листьях, и птицы щебетали вовсю, и воздух словно ласкал. Может, действительно Светка наделена способностью окрашивать все окружающее той светлой радостью, о которой все твердят?

Когда осинник остался позади, Стема вскочил в седло за княжной, послал пегого вперед легкой рысью, и растрепавшиеся легкие волосы Светорады, развеваясь, приятно касались его лица.

– К Милюте, который лес жжет на варку мыла, тебя повезу. Мне сказывали, что он недавно убил в лесу матерого лося, а его огромные рога над порогом у себя повесил. Не хочешь ли глянуть?

– Хочу, – засмеялась Светорада. – Я тоже слышала, что мыловару Милюте диковинный сохатый попался. И про рога знающие люди рассказывали.

Сказано – сделано. Стема быстро вывел коня на тропинку, ведущую к жилищу мыловаров. Лес тут начинался ухоженный, огромные дубы далеко раскинули свои ветви, поляны между ними радовали глаз сочной изумрудной зеленью, кое-где поднимались группками среди дубравы темные ели, но даже они тут были освещены солнцем, стояли стройные, пушистые и нарядные, как девушки. Но одна нарядная девушка и так была подле Стемы, да еще какая! Он ощущал тепло тела сидевшей перед ним княжны и еле сдерживался, чтобы не прижать ее покрепче. А сама княжна была как-то по-особому тиха, замирала, когда он, удерживая поводья, склонялся вперед, будто обнимая ее. О чем она думает? Чувствует ли то же самое, что и он?

Где-то в глубине леса любовно стонала горлинка, кукушка прокуковала вдали три раза и умолкла, а на попавшейся полянке между елями оказалось полным-полно белых ландышей.

– Надо же, – восхитилась Светорада, – а матушка говорит, что их нет в этом году.

Они разговорились.

– Скоро настанет русальная седмица, – сказал Стема, – время, когда девицы поведут хороводы и станут плести венки и пускать их по реке, угадывая будущее. У варягов, кажется, будущее зовется «урд»?

Княжна засмеялась.

– Ты ведь с варягами не раз службу нес, Стема, а языку их так и не научился. «Урд» – это вещая норна, плетущая судьбу человека, да только «урд» – это не будущее, а прошлое. Будущее же – «скульд», а настоящее – «вёрданди».

– А может, ты поучишь меня языку варягов, а, Светоча, дочь Эгиля?

– Может, и поучу. Только зачем тебе?

Стемке это было нужно гораздо больше, чем она могла думать. И он сказал полуправду: мол, хочу однажды добыть себе воинскую славу в Варяжском море.

– Неужто уехать надумал? – ахнула княжна. – Меня оставить хочешь? А как же те милости, какими я тебя осыплю, когда стану княгиней Киевской?

– А ты только научи, княжна, а там я погляжу, как поступить.

– Ну ладно. Вон береза – «бьорк». А вон скворец у дупла. Скворец – «стари».

– Ну, а волк?

– «Ульв». У варягов, кстати, это распространенное мужское имя. Одного из хирдманнов, что за Гуннаром прибыли, так и зовут Ульвом. Это рыжий такой, у которого яркая рубаха с вышивкой.

«Ульв», – отметил про себя Стема. Сам же спросил, очень ли княжна будет скучать по Гуннару. Светорада вздохнула и сказала: очень.

«Ну что ж, ягодка, может, недолго твоя кручина протянется», – отметил Стема.