Светославич, вражий питомец Диво времен Красного Солнца Владимира

— Да! того Оккэ, который осмелился требовать руки Мальфриды; изгнанный из Свеарикэ, лишенный лена и чести, осмелился он еще более быть преступным: с Викингами напал он внезапно на отряд кораблей, вверенных мне; но наказан этим мечом. Если б открыто напал он на нас, чтоб купить своею кровью желаемое, я бы не поносил его дел; но он успел тайно условиться с Мальфридой… по ее воле мы остановились подле засады, в устье Нево; как разбойник окружил нас Оккэ во время ночи, овладел кораблями; но, к счастью, подошли в это время следовавшие позади боевые корабли мои, они выручили нас, а между тем Оккэ уже плавал в крови своей. Но аскеманы[20] не дались легко в руки, битва была сомнительна. Дорого стал Оккэ первый поцелуй любви! дорого стоит и мне победа: злодеи зажгли свои шнеки, успели бросить огонь и в мои корабли; от пожара спаслись только: корабль Конунга, два шнека неприятельских и Свейских пять. Я хотел возвратиться назад с Мальфридой, вести ее к отцу, но она умолила меня продолжать путь в Гардарикэ; ей страшно проклятие отца… Я исполнил ее волю, и теперь, что прикажешь о ней делать и какой будет от тебя ответ в Упсалу?

- Мальфрида останется здесь, под моим покровом!.. Ответ Конунгу дам я в Новгороде, — произнес Владимир отрывисто.

Темные мысли лежали на челе его. Он приказал удалиться Киннагольму.

— Оккэ поступил нечестно! — сказал Зигмунд Брестерзон, когда вышел Посол. — Я не жалею об нем; он должен был встретить корабли в открытом море; но судьба Мальфриды ужасна!.. Ее жизнь померкла!.. и ей дорого стоил первый поцелуй любви!

Владимир не отвечал на слова Зигмунда. Думы его мрачны, не к добру идет время! надежда на помощь Эрика исчезла, у Владимира мало рати.

Но вооруженные люди сбираются из волости в Ладогу; готовы идти с Князем все, от мала до велика, юный и старый. По обычаю земли, посылает Вече вопросить у вещунов Холмоградских: будет ли Владимиру добрая часть[21] в брани.

"Добро будет и часть, ожо спадет Звезда на помочье ему!" — дают отпет вещуны Холмоградские.

Приносят ответ Владимиру; он сидит — за браным столом с Зигмундом, с Боярами и с старейшими мужами своими: они заботятся согнать черную думу с лица его, призвали к столу мимошельца Гусляра; умеет он звонкие песни петь, хвалить, славить, тешить Князей и Бояр, сказки рассказывать и гадать.

И был уже стол в половину стола, вдруг вносят что-то покрытое на блюде золотом. Два посланца, возвратившиеся из Холмотрада, кланяются в пояс Владимиру.

— Святой каравай прислал вещун хоромный Холмоградский, чествует тебя, Княже Володимер, и сказал: "Добро будет и часть, оже спадет Звезда на помочье тебе!"

Не понимает Владимир ответа вещунов и не хочет понимать. Каравай, обрызганный кровью, разрезывают на части, подносят Князю и всем его людям.

— Кто же из вас, мудрые мужи, смысленные, даст толк словам божьим? — спрашивает Владимир.

Никто не постигает, откуда может ниспасть помощь Князю Владимиру. "То, верно, говорят, от Варяжского Конунга Олофа".

— Не то говорите вы, мудрые, смышленые мужи Княжеские! — перерывает речи мимошелец Гусляр. — Скажу лишь я правду истинную светлому солнцу, да не теперь, а чрез три дня, когда полки ратные Владимировы изопьют воды из малого Волхова. Звезда спадет на помочь Владимиру, — говорят жрецы Холмоградские, — уж не Звезда ли Царевна, Царь-девица, спадет ему на помочь. Расскажу я вам про нее быль, правду великую; да вели, Красное Солнце Владимир, подать мне стопу хлебного меда, было бы чем дивные речи прихлебывать.

По приказанию Владимира подали Гусляру стопу красного меда, и он начал рассказ.

II Царь-девица

Ох, не горюй, не кручинься ты, Князь Государь, наш милостивец! Много звезд на небе, больше того будет у тебя радостей на сердце. Послушай сказки моей. Сказка былые была, да состарилась. Как зазвенит серебряная память, запоет душа, придумает, пригадает все, что есть на уме и на разуме, а добрые люди слушают, добрые люди ахают.

Пошли, Свет, красное слово! красное слово — пищу духовную!

Вот как было-то в некотором царстве в Придонском Государстве, в Золотой Орде, у Ордынского Гетмана была дочь единая; да не рядилась она в саяны и в бархаты, не носила она ни серег, ни жемчугов, не сиживала она в высоком терему под косящетым красным окошечком, не певала она сроду: "Ах ты, лен, мой лен, пряжа тонкая, ты не рвися, лен, не крутись в узлы".

Так было ей на роду писано.

Шесть лет не было у Пана Гетмана детей, на седьмой год зародилось детище. Учинил Пан Гетман пир великий, разгулялся на радости. "Ну, говорит, светлые гости мои, будем пить здоровье будущего моего сына!" — "Что бог даст: молодца или красную девицу! "-отвечали гости. "У! семь лет ждал — недаром промолвился, назвал сыном недаром!" — вскричал Гетман, ударив стопою в стол.

— Призвать ко мне вещунью! — Призвали вещунью. — Говори правду истинную: усы до колена или коса до пят? Доброму жданому молодцу народиться или нежданной девице?