Светские манеры

– Простите, я не совсем вас расслышал. – Уильям подался вперед, приложив ладонь к уху.

– Я с-сказал, сэр, что пришел просить вашей руки.

Уильям, с коварной улыбкой на губах, откинулся в кресле.

– Боюсь, я не свободен.

– Не-е-ет, не-ет, не-е-е-ет. – Ван Ален замотал головой. – Я хотел сказать…

– Я знаю, что вы хотели сказать, но вы не получите не только моей руки, но и руки моей дочери.

– Но, добрый господин, я…

– Вы, добрый господин, дубина или осел – это как вам больше нравится. Мне плевать на миллионы вашего отца, которые вы унаследуете. Асторы и Ван Алены не могут породниться. Я не допущу, чтобы моя дочь вошла в семью стяжателей и проходимцев. Хейд? – окликнул Уильям дворецкого. – Хейд, убери его отсюда.

Дворецкий помог Ван Алену подняться на ноги и повел его из библиотеки. Тот что-то бормотал и бормотал.

– Что ж… – Уильям торжествующе потер руки, – это было забавно.

– Отличное представление, дружище, – усмехнулась Каролина. – Но вечер еще не окончен. Сейчас подадут ужин. И ты должен быть с нами.

* * *

Солнце опускалось за горизонт. Под музыку оркестра гости рассаживались за столами, на которых уже горели свечи. Их пламя мерцало на ветру, озаряя двор.

Семья Астор, а с ними и Уорд Макаллистер, занимала центральный стол. Каролина остро сознавала, что мать наблюдает за ней, как и она сама наблюдала за своими детьми. Ее дочери, унаследовавшие глаза Уильяма, были очаровательны. Две старшие девочки, Эмили и Хелен, погодки, внешне были очень похожи. Обе темноволосые, с выразительными темными глазами и ангельскими личиками. Их часто принимали за двойняшек. Кэрри, самая младшая, по примеру старших сестер, свои светло-каштановые волосы сегодня подобрала вверх, обнажив стройную длинную шею. Такую прическу она сделала впервые, и Каролина не без грусти подумала, что девочка слишком быстро взрослеет.

Вместо общей застольной беседы присутствовавшие переговаривались кто с кем. Каролина прислушивалась, улавливая лишь обрывки фраз, доносившихся с разных сторон. Муж о чем-то заговорщицки смеялся с Шарлоттой. Джек просил, чтобы ему подали первое. Ее мать выражала ужас при виде Виктории Арден, незамужней женщины, явившейся на пикник в тиаре. На другом конце стола Хелен что-то говорила про Рузи.

– О, так он уже Рузи? – поддразнивающим тоном заметила Каролина. – Вне сомнения, мистер Рузвельт в последнее время проявляет к тебе большой интерес.

– Не больше, чем обычно, – улыбнулась Хелен и, зардевшись, потупила взор.

Такое поведение было в духе Хелен: она специально преуменьшила свои победы, чтобы не расстраивать Эмили. Рузи нравился всем, Джеймс Ван Ален – никому. Из всех дочерей Каролины Хелен была самая правильная, семейный миротворец. Еще в детстве она готова была отдать деревянную куклу или рахат-лукум, лишь бы не рассорились Шарлотта и Кэрри. Или Шарлотта и Эмили. Даже Шарлотта и Джек. Раздоры между детьми никогда не обходились без Шарлотты.

Каролина сосредоточила внимание на Эмили. Та о Рузи и двух слов не сказала. Впрочем, как и обо всем остальном. Она нервничала, шныряя взглядом по двору. Может быть, подсчитывала розовые плюмажи на дамских шляпах или количество канотье, одновременно высматривая Джеймса Ван Алена. Догадывается ли Эмили, что он просил ее руки?

Лакей в ливрее дома Асторов вручил каждому меню из восьми блюд, названия которых были исполнены рельефным шрифтом. Мать Каролины вскинула брови, словно спрашивая: «А без этого никак нельзя?». Но ее брови взлетели еще выше, когда лакеи стали разносить первое блюдо – черную икру с устрицами на половинках раковины.

– Сервировка á la russe куда более элегантна, чем сервировка á la francaise, – прокомментировала ее мать.

Каролина слишком хорошо ее знала, чтобы принять эту реплику за комплимент. Она глотнула шампанского, настраиваясь на неприятный разговор.

– У европейцев принято подавать по одному блюду за раз, а не приносить все сразу, – добавила ее мать. – Конечно, это намного эффектнее. Вот скажи, Лина, сколько лакеев ты наняла только для этого?

– Мама, я уже объясняла… – Каролина глянула в сторону Мэйми. Та вилкой для рыбы выскабливала устрицу. – Я сделала то, что должна была сделать. – Каролина поставила бокал. – Насколько я понимаю, розетки ты тоже не одобряешь.

– Я ничего не имею против бутоньерок и носовых платков, – парировала ее мать, величественно взмахнув рукой, – но если ты стремишься поразить своих гостей дорогими безделушками, тут я умолкаю.

Каролина плотно сжала губы, с трудом сдерживаясь, чтобы не испепелить мать взглядом. Слишком много глаз было нацелено на их стол и на нее лично.

Ужин продолжался, за одними блюдами подавали другие. Когда принесли пунш по-римски, Уильям отодвинул в сторону свою чашку, и Джек тотчас же ею завладел – сунул свою ложку в сладкую кремообразную массу. Каролина не успела остановить сына. Уильям промокнул губы салфеткой и бросил ее на стол, затем повернулся к жене и произнес:

– Позвольте мне удалиться?