Свежий ветер дует с Черного озера (СИ)

Гермиона с трудом воспроизводила в памяти первые занятия; помнила только, что почти не могла справиться с привычной оторопью и липким страхом, наполняющим все ее существо при его появлении — и это ужасно мешало ей сосредоточиться, что, в свою очередь, безмерно раздражало Темного Лорда. Он, разозленный, проникал тогда слишком глубоко в ее мысли; однажды она даже потеряла сознание — премерзкое было ощущение. Впрочем, со временем это чувство страха никуда не исчезло; лишь несколько притупилось в тот момент, когда Гермиона, наконец, позволила себе осознать, что он не будет пытать ее при каждой встрече. Некоторые в Ордене, как она помнила, даже говорили, что это совершенно нормально — терять рассудок от страха, вызванного одним только его присутствием.

Обычно Лорд материализовался в спальне, стоило ей только встать с кровати и одеться (это было удивительно; и очень не хотелось думать, что за каждым ее шагом ведется слежка), при том что просыпалась Грейнджер теперь безбожно рано: часов в комнате почему-то не было, но судя по внешним, природным признакам — вряд ли позднее шести утра. Виной этим ранним подъемам были все те же сны; вынырнув из очередного мучительного видения, она спешила как можно скорее вернуться в реальность. Ах, как рада она была бы прекратить их, наконец! Но Лорд по-прежнему не считал ее готовой к этому.

Гермиона с этим была категорически не согласна, но до поры до времени стоически молчала; молчала она, надо сказать, почти всегда: и когда он, издеваясь, выкапывал из ее памяти какое-нибудь особенно неприятное или стыдное воспоминание, и когда наказывал за нерасторопность (к ее счастью, непростительных больше не было; только так, мелочи вроде оглушающего, иллюзии удушья или чего-то подобного). Большая часть этих тренировок по понятным причинам всегда оканчивалась головной болью — такова уж природа легилименции; процесс это неприятный, и Гермиона знала об этом. Тем не менее ей упорно казалось, что она делает успехи. Пусть ни разу она не услышала от своего «учителя» ничего похожего на похвалу, но иногда девушке казалось, что на его жутком лице появляется выражение снисходительного удовлетворения.

Как ни ужасно было это признавать, Темный Лорд действительно оказался великолепным учителем. Их уроки проходили каждый раз одинаково: Гермиона всегда стояла возле кровати — там же, где он неизменно заставал ее, появляясь в комнате. Сам Лорд царственно садился в кресло напротив — всегда собранный, неизменно опасный, — направлял на нее палочку, и от одного только этого движения ее сердце каждый раз уходило в пятки. Он, словно карточки в картотеке, перебирал ее воспоминания, а она старалась сопротивляться — ставя блоки поочередно до и во время вторжения. Обычно Лорд был бесстрастен, но некоторые виденные им воспоминания Гермионы все же вызывали у него едва заметные эмоции. Иногда, будучи в особенно неприятном своем настроении, он мог заходить все глубже (и, конечно, знал, насколько это болезненно), заставляя снова и снова переживать самые разные воспоминания: от того дня, когда она впервые получила письмо из Хогвартса, до первого поцелуя, от смертельно опасных головоломок, защищавших философский камень, до разоблачения Риты Скитер, от слез на Святочном балу до признания Рона… Кажется, теперь Темный Лорд знал о ее жизни буквально все.

Гермиона Грейнджер старалась, Мерлин, старалась изо всех сил. Она могла теперь с уверенностью сказать, что окклюменция — это невероятно сложно, и Темный Лорд, с усмешкой, полной превосходства, постоянно твердил, что она еще не освоила даже азов. Он раз за разом ломал все ее самые сложные, как ей казалось, блоки, и теперь она прекрасно поняла, что он имел в виду, когда сказал, что его совершенно не волнует, научится ли она закрывать свой разум от него или нет. Он вправду был мастером легилименции, его невозможно было обмануть.

Темный Лорд всегда олицетворял собой опасность, а теперь Гермиона и вовсе не могла избавиться от постоянного ощущения угрозы, направленной лично на нее. Она видела его слишком часто. Он слишком часто приходил к ней. Чем больше времени она проводила с Темным Лордом, тем очевиднее становилось и его прогрессирующее нарциссическое расстройство, о котором Гермиона догадывалась и раньше. Ему постоянно нужно было беспрекословное подчинение и ее безраздельное внимание. Но исходящая от него опасность всегда оставалась на первом месте.