Свежий ветер дует с Черного озера (СИ)

Гермиона мелко потрясла головой, отгоняя дурацкие мысли, не успевшие даже оформиться окончательно, понимая, что в ее сознании они вот-вот станут едва ли не скабрезными. Заправив упавшие на лицо локоны за уши, она быстро спросила:

— Когда?

— Начнем через два дня, как раз, когда я вернусь. Да, меня снова не будет, ты останешься на попечении Беллы, — Темный Лорд нехорошо усмехнулся, и Гермиона внутренне содрогнулась: ей искренне хотелось бы знать степень серьезности его слов. Несмотря на свои весьма частые отлучки, он никогда раньше не заявлял ничего подобного, и она надеялась, что эта реплика была ввернута им исключительно для того, чтобы ей досадить.

Волшебник, наконец, отошел от окна, полностью переключая внимание на замершую в ожидании продолжения его речи девушку. Побелевшими от напряжения пальцами она сжимала чашку с нетронутым и уже совершенно остывшим чаем.

— Не переживай, — наклонив голову, бросил Лорд с прежней ухмылкой. Дневной свет выхватывал его светлую кожу из практически зимнего полумрака, и теперь она казалась почти совсем белой. Черная мантия резко контрастировала с этой белизной, и Гермиона почему-то задержалась взглядом на этом контрасте, глядя теперь куда-то на его шею. — Я вернусь скорее, чем ты думаешь, Грейнджер. И тебе лучше начать готовиться к моему возвращению. Хотя бы в теории.

Готовиться?

— Первое, что тебе нужно будет освоить безупречно — это невербальная магия. В следующей дуэли я не хочу слышать от тебя ни единого слова, — твердо сказал Волдеморт. Он прошелся к двери и, обернувшись, смерил Грейнджер презрительным взглядом. — Это жизненно важно для любого, кто хочет выжить в бою.

Разумеется, неизменно абсурдной казалась сама мысль о том, что он хочет защитить ее жизнь. Стоило бы уже к этому привыкнуть, но привыкнуть означало для Гермионы только одно — смириться, а она поклялась себе этого не делать. Кроме того, Гермиона и так вполне сносно владела невербальной магией, просто не считала честным использовать ее, когда речь шла о дуэли — действе, которое изначально подразумевало справедливый бой. Однако, хорошо подумав, Гермиона быстро пришла к выводу, что ее суждение было весьма спорным, особенно, когда речь шла о Темном Лорде и его приспешниках. Она решила промолчать, а он, напротив, продолжил:

— Помимо этого тебе стоит расширить арсенал боевых проклятий. Никакого больше Экспеллиармуса я от тебя не потерплю.

— Но…

— Никаких «но», — безапелляционно и неожиданно зло отрезал Лорд. Она взглянула на него с испугом и плохо скрываемым удивлением. Наложенное на Экспеллиармус вето тоже шло вразрез с представлениями Гермионы Грейнджер о честном сражении, однако, похоже было, что у Лорда против этого простого заклинания были какие-то свои личные предубеждения, а вступать с ним в заведомо проигрышный спор совершенно не хотелось.

— Тебе все ясно?

Гермиона кивнула, не в силах оторвать глаз от бледного лица. Его приступ ярости прошел так же моментально, как и возник.

— Хорошо.

Волдеморт снова выглядел абсолютно нейтрально-спокойным, даже немного усталым. Еще несколько секунд он смотрел на нее, затем, выпрямившись во весь свой внушительный рост, развернулся, намереваясь уйти. Неожиданно предательской дрожью вдоль позвоночника пришло ужасное осознание: Гермиона поймала себя на том, что не хочет, чтобы он уходил; слишком уж давно его не было (о да, целых два дня). Чертовски странное чувство охватило ее, чувство, близкое к ненависти к себе за это предательство. Но Гермиона Грейнджер вдруг поняла, что ничего не может с этим поделать.

Лорд Волдеморт, как всегда проницательный, развернулся у самых дверей.

— Хочешь что-то сказать?

Гермиона ненавидела себя и за эту чертову оторопь, что так не вовремя овладевала ею в его присутствии. Долю секунды она смотрела в алые глаза, а потом вдруг задала вопрос, действительно давно ее волновавший.

— Почему они… пленники, почему они там, в подвале? — сбивчиво пролепетала она, но Лорд, судя по вспыхнувшей в глазах ярости, вновь был чем-то странно раздосадован. Сознание услужливо предложило догадку: не чем-то, а глупостью ее вопросов. Гермиона мысленно выругалась. Она хотела спросить совсем не это, а точнее, сформулировать свой вопрос совершенно иначе!

— Я правда должен это объяснять?

Волдеморт снова был раздражен, и Гермиона, уже жалея о том, что открыла рот, поспешила исправиться, но почувствовала себя еще глупее:

— Я имею в виду, что… они зачем-то нужны вам? Точнее, не так… Я… Возможно ли что-то сделать, чтобы их отпустили?

Тишина, воцарившаяся в комнате, была густой и плотной; Гермиона, холодея, слушала гулкий стук своего сердца и ждала… нет, не ответа, а хоть какой-нибудь реакции. Зачем она спросила такую глупость? Слишком наивно было думать, что она смогла бы вот так просто просить за них… его! Он ведь наверняка все совершенно неправильно понял. Нужно было просто дать ему уйти!

Лорд Волдеморт, однако, неожиданно снисходительно улыбнулся краешком губ.