«Бывал ли ты на высоких горах, — у снеговой линии и выше? Тогда тебе должен быть понятным испытанный, хотя бы лишь в бледном предчувствии, тот переполняющий душу восторг и то мужественное и трезвое восхищение, которое готово, вот-вот, совсем унести молящуюся на высотах душу и разметать ее в синем эфире! Ты знаешь также то, что нет тогда ни усталости, ни печали, ни тревоги. Самое тело словно провеивается животворным и бодрящим эфиром высот и, теряя в весе, не то скользит по скалам, не то уносится таинственным вихрем. В эти часы, полные как вечность и составляющие одно единственное мгновение, вся косность плоти, вся бренность земного бытия, весь туман души, все накопившиеся месяцами и годами миазмы страстей развиваются, и омытое в эфире Солнце пронизает лучом в самое сердце и убивает гнездящегося там змея. И девственную тогда и прозрачную душу, возлюбившую хлад тонкий царственных вершин, уносит к себе в творческую пещеру эфиро-родное восхищение, то трезвенное и могучее и великодушное восхищение, которое приходит от стран Гиперборейских и которого ждут ныне растленные мелочностью и торгашеством народы».
«Вдруг… дух мой прорвался… в самое зачатие Божества, и там я был объят любовью, как любимая невеста, которую обнимает ее жених. Но я не в состоянии описать величие радости духа! Оно ни с чем несравнимо, кроме как с тем состоянием, когда жизнь зарождается среди смерти. Состояние это похоже на воскресение из мертвых. В этом свете дух мой внезапно стал видеть через все, все что внутри и около каждого предмета, даже в злаках и травах он видел Бога. Он видел, Кто Бог, как Он существует и какова Воля Его».
Человек, поднявшийся в эти заоблачные вершины Духа, кладет предел всем страданиям; он получает ответы на все вопросы, воспринимает отзвук и ответные стремления на все искания, и тяжкие томления его духа переходят в спокойную радость. достигшего, который «восходит на небо ведомый духом, и в твердом дерзновении души своей, зрением чудных тамо наслаждается вещей».[458]