Священная книга Тота: Великие Арканы Таро

«Все сколько-нибудь знакомые с процессом художественного творчества хорошо знают, что художественные идеи и образы не суть сложные продукты наблюдения и рефлексии, а являются умственному взору разом в своей внутренней целости (художник видит их, как это прямо утверждали про себя Гёте и Гофман), и дальнейшая художественная работа сводится только к их развитию и воплощению в материальных подробностях».

Владимир Соловьев.

Принцип, лежащий в основе этого закона, тот же самый, который покоится в основании общих законов проектирования и выявления; как там, так и здесь результат является мгновенно за нанесением последней грани. Именно поэтому всякое проявление сущности, вообще говоря, выражается и познается с помощью интуиции, а она сама есть в то же время синоним проявления. Познание сущности и познание формы тем, прежде всего, отличаются друг от друга, что знание формы доступно каждому и постигается скрупулезным исследованием, ведение же сущности есть высший дар и он доступен лишь избранным, и именно в возможности обладания им проявляется божественность сущности человека. Знание формы само по себе не может привести к познанию синтеза, ибо для восприятия его потребно наличие ряда данных, могущих и не быть у человека; наоборот, ведение сущности есть всегда, вместе с тем, и знание формы, ибо каждый единичный оттенок ее, каждая отдельная грань, может быть легко выявлена методом долженствования.

Живя в земной юдоли и проходя скорбный путь своей жизни, человек является вечно рабом, поскольку живет он своим малым разумом. Сколько бы он ни знал, сколько бы ни приобрел он опыта жизненного, все равно он беспрестанно наталкивается на ограничения и препятствия. Рано или поздно он неминуемо должен сознать себя слепым орудием неведомых законов, заставляющих не только исполнять непонятную работу, но и самого ковать цепи своей quasi-свободной воли. Если человек не пытается бороться, если он смиряет гордый дух свой, то, в конце концов, он может найти себе удовлетворение в самом процессе жизни, найти в нем ее оправдание и цель. Но как бы ни смирялся человек, в недрах души его живет пламенная вера в таящуюся где-то в бездонных глубинах его существа безграничную свободу; он знает, что в нем самом под образом раба смиренного спит властелин, который жив и может проснуться; и вот, подчас под влиянием ничтожной причины, до человека вдруг начинают долетать какие-то смутные образы, грезы и мечтания. Он еще не верит им, не понимает их, но уже жаждет безраздельно всей силой своей души. Эти смутные видения убаюкивают разум человека, они притупляют его волю, парализуют чувство критики и, навевая сладостные сны, уносят в царство сказки. Придя в себя, человек сам не понимает, что с ним было, он смущается, ему становится неловко перед самим собой, а тем паче он старается скрыть от других прошедший порыв сладкого безумия. Но вот проходит время, прошедшее возвращается, человеком вновь овладевает Богиня Мечты, и на ее крыльях могучих он вновь уносится в край неведомый. Человек все больше прислушивается к его веяниям, в нем рождается жгучий интерес, рождается доверие и, мало-помалу, он начинает верить в этот новый мир, где так хорошо, где столько свободы, где все его заветные желания облекаются плотью действительности. Но чем больше человек рождается в этом втором мире, тем тяжелее возврат назад, тем болезненнее реакция, тем безысходнее тоска. Проходит время, порой многие, бесконечные годы, пока человек начнет связывать эти два разных мира в один, убеждаться в тождестве своей личности, как там, так и здесь. И вот человек начинает переносить веяния одного мира в другой, в нем рождается дар интуиции, как чувства единства, как знание цельности, и мощью свободы в одном мире он начинает рушить оковы в другом. Постепенно в человеке просыпается властелин, дремавший дотоле; он начинает жить тем высшим таинственным миром, он становится его сознательным деятелем, он чувствует себя уже иначе в земной юдоли, делается господином своей судьбы, т. е. становится Магом.