Священная охота

Хорсривер показал Ингри на фонарь, и тот снял его с крюка; потом граф отвел их к открытой двери кладовой. Там на стенах была развешана сбруя; свет фонаря отразился в начищенном металле пряжек. На пустых подставках для сёдел были разложены три комплекта одежды. Ингри узнал собственный кожаный костюм для верховой езды, рядом с которым на полу стояли сапоги. На другой подставке оказалась женская амазонка из темно-красной материи, отделанная золотой вышивкой.

— Переодевайтесь, — бросил Хорсривер, показав на одежду. — И приготовьтесь к поездке.

Фара с каменным лицом сбросила плащ, который с шорохом упал на каменный пол.

— Мне нужно помочь с пуговицами, милорд, — проговорила она ровным голосом.

— Ах да. — Хорсривер поморщился и умело расстегнул ряд крошечных жемчужных пуговок на спине бархатного платья принцессы. Ингри сбросил длинный нарядный плащ, легкие туфли и вышитый серебром камзол и натянул кожаную одежду; он был полностью готов еще до того, как на пол соскользнули платье и нижние юбки Фары. Ни одного из них не смутила эта неожиданная интимность: волнение, растерянность и ужас не оставляли места для более мелких чувств. Ингри надел сапоги и выпрямился, застегивая пояс с ножнами для меча и кинжала. Его ужасный господин все еще был занят возней с туалетом жены.

Когда граф поднял руки, чтобы помочь Фаре надеть жакет, Ингри заметил блеск новых кожаных ножен у него на поясе. Новые ножны — новый кинжал? Ингри незаметно вышел из кладовой в центральный проход. Не удастся ли ему сбросить с себя оковы? Если он может думать о сопротивлении, может быть, ему удастся воспротивиться и на деле? Нужно только отвлечь внимание Хорсривера… «Йяда, что с тобой сейчас происходит?» Судить об этом Ингри больше не мог. События явно были хорошо подготовлены; теперь, когда Ингри надежно связан, не затеет ли граф фатальное нападение на дом-тюрьму?

Все еще пятясь, Ингри открыл запор на воротах стойла, где содержался олень, и распахнул их. Пальцы его онемели. «Беги!» — прошептал он. Олень дважды подпрыгнул на месте, фыркнул и промчался мимо Ингри, стуча копытами по цветным камням пола. Скорость была так велика, что Ингри не уследил взглядом за растворившимся в темноте снаружи животным. Ингри замер на месте, когда Хорсривер выглянул из кладовой и нахмурился. «Стоять!» — бросил он, и Ингри ничего не оставалось, как покориться.

Он все еще боролся… не столько с неспособностью, сколько с отсутствием желания двигаться, когда граф появился снова, переодетый в кожаный костюм и сапоги, крепко держа за плечо Фару. Бросив искоса взгляд на пустое стойло, он, к разочарованию Ингри, только кисло улыбнулся.

— Ты меня почти пугаешь, — бросил он, проходя мимо Ингри. — Такое вдохновение и такой правильный поступок. Может быть, мне нужно тоже ткнуться в тебя носом.

Ничего больше не говоря, он подвел Фару к стойлу, где беспокойно фыркала гнедая кобыла Йяды.

— Я боюсь этой лошади, милорд, — пробормотала Фара.

— Это долго не продлится, обещаю, — ответил Хорсривер. Ингри ничего не было видно за дощатой стенкой и коваными воротами, кроме настороженных ушей лошади и макушек: светлой — Хорсривера и темной — Фары, но он услышал скрип новой кожи ножен, когда из них выскользнул кинжал. Тихо произнесенные графом слова, которые Ингри почти понял, заставили волосы у него на голове зашевелиться. Потом раздался влажный удар, резкий визг, рывок, от которого задрожали стенки стойла, — и падение тяжелого тела, недолго бившегося и наконец затихшего.

Две головы снова проплыли над загородкой. Когда Хорсривер и Фара вышли в проход, принцесса тяжело опиралась на графа; ее била дрожь. Если кровь и забрызгала ее костюм для верховой езды, в темноте это было незаметно.

— Что вы со мной сделали? — простонала она.

Острый взгляд шамана показал Ингри, что внутри Фары мечется испуганный дух лошади.

— Ш-ш, — стал успокаивать Фару Хорсривер; он снова коснулся ее лба пальцем, и глаза принцессы остекленели. Тень лошади тоже затихла, хотя Ингри показалась, что она не столько успокоилась, сколько одеревенела. — Все будет хорошо. А теперь пошли.

Снова появился перепуганный грум.

— Милорд, что это было?

— Приведи коней.

Грум вывел трех оседланных лошадей в темный двор перед конюшней. Хорсривер с помощью грума усадил Фару на ее гнедую кобылу; граф самолично проверил подпругу, вдел ноги Фары в стремена и расправил ее юбку, после чего вложил в дрожащие руки принцессы поводья.

— В седло, — приказал Хорсривер Ингри, вручая ему поводья серого мерина. Ингри так и сделал, хотя конь пятился от него, а потом начал брыкаться, пытаясь сбросить всадника. Хорсривер обернулся и снова раздраженно бросил «Тихо!», и конь тут же успокоился, продолжая, впрочем, выкатывать глаза и фыркать. Граф закрыл за ними ворота конюшни, после чего грум помог ему сесть в седло. Хорсривер, не глядя, вдел ноги в стремена, наклонился и положил руку на лоб грума.

— Отправляйся домой. Усни. Все забудь.

Глаза грума осоловели, и он, зевая, отвернулся.

Подняв руку, Хорсривер крикнул Ингри и Фаре: