Священная охота

Мысли Ингри метались и, казалось, отчаянно скребли когтями по полу клетки. Ему удалось выдавить из себя только какой-то нечленораздельный звук.

— Чтобы тебя утешить, — продолжал Венсел, — могу сказать, что это объясняет твою долгую болезнь. Твой волк оказал на твою душу гораздо более сильное влияние, чем простые звери твоего отца или Йяды на них. Четыре столетия кажутся невозможно долгим временем — сколько же поколений волков они вместили? — и все-таки… — Пристальный взгляд Венсела заставил Ингри поежиться. — Да уж, действительно, вниз, все глубже и глубже… ты очень точно подметил. Воины, принявшие в себя дух зверя, с легкостью управляли своими животными: ведь обычные звери с готовностью подчинялись более мощному человеческому разуму. В Древнем Вилде, если бы тебе было суждено вместить в себя великое животное, этому предшествовало бы долгое приготовление и обучение, и ты получил бы поддержку других таких же воинов. Тебя не бросили бы, тебе не пришлось бы на ощупь искать свой путь, спотыкаясь в ужасе и сомнениях, едва не впадая в безумие. Так что неудивительно, что ты ответил на это тем, что искалечил себя.

— Разве я искалечен? — прошептал Ингри.

«И каким же чудовищем я оказался бы, если бы не был искалечен?»

— О да.

Йяда, проницательно взглянув на Венсела, поинтересовалась:

— А вы — нет?

Тот поднял руки ладонями вверх.

— В меньшей мере. У меня свои тяготы.

«Насколько в меньшей мере, Венсел?»

Сейчас Ингри не столько волновала мысль о том, что он, возможно, обнаружил источник наложенного на него заклятия, как предположение, что он может видеть перед собой свое зеркальное отражение.

Венсел снова повернулся к Ингри.

— Как бы то ни было, твое неведение оказалось для тебя спасительным. Если бы служители храма заподозрили, какого зверя ты на самом деле носишь в себе, они так легко не простили бы тебя.

— Не так уж легко мне это далось… — пробормотал Ингри.

Венсел помолчал, словно обдумывая новую мысль.

— Пожалуй… Связать великого зверя — это должно было потребовать немалых трудов. — На его губах промелькнула уважительная, даже боязливая улыбка. Потом Венсел взглянул на свечи, уже почти догоревшие в канделябре посередине стола. — Становится поздно. Завтра нас ждут новые заботы. Нам предстоит на некоторое время расстаться, но, Ингри, умоляю тебя: не делай ничего, что снова могло бы привлечь к тебе внимание, до тех пор, пока у нас не будет возможности поговорить.

Ингри едва позволял себе дышать.

— Я всегда думал, что мой волк — источник насилия, ярости, разрушения, убийства. Что еще способен он… способен я совершить?

— Это будет следующим уроком. Я преподам его тебе, когда мы оба окажемся в Истхоме. А пока, если ты дорожишь жизнью, храни свой секрет — и мой тоже. — Венсел устало поднялся из-за стола и распахнул дверь перед Ингри и Йядой — ясное указание на то, что и ужин, и откровенная беседа закончены. Ингри, едва державшийся на ногах, мог только поблагодарить за это богов.

Глава 9

Кровать в комнате слуги заскрипела под весом Ингри, который рухнул на нее и стиснул руки на коленях. Интроспекция была привычкой, которой он всегда избегал, боясь того, что может ему открыться. Этой же ночью он наконец заставил свое восприятие обратиться внутрь.

Ингри прорвался сквозь привычный смутный страх, как сквозь густой туман, отметя в сторону цепляющиеся побеги самообмана, мешавшие его внутреннему зрению. Тратить на них время и внимание он больше не хотел. Когда-то он воспринимал живущего в нем волка как нечто вроде закапсулированного комка в животе, лишнего органа, не выполняющего никакой функции. Этого комка, волка, теперь не было на прежнем месте. Не было его и в сердце, и в уме Ингри, хотя попытка заглянуть в собственный разум показалась ему похожей на попытку увидеть свой затылок. Зверь действительно не был больше связан. Так где же?..

«Он в моей крови», — понял Ингри. Не в какой-то части организма, а повсюду. Волк не скрывался теперь в Ингри; он был им. От него не избавиться, как если бы это был кулак, который можно отрубить, или глаз, который можно вырвать: такие простые хирургические меры не помогут.

Инфи открылась возможная причина того, почему жители болот устраивали такие кровавые жертвоприношения, — причина, даже для них самих теперь скрытая в глубине веков. Они вечно враждовали с жителями Древнего Вилда и бились с воинами, несущими в себе духов животных, и шаманами лесных племен. Среди их пленников, должно быть, иногда оказывались такие, которых опасно было оставлять в живых. Так не преследовали ли когда-то кровавые жертвы мрачную практическую цель?

Не могло ли чисто физическое разделение — крови и тела — служить и духовному, освобождая душу от греха?