Священная охота

Мрачные размышления Ингри были прерваны пажом: постучав в дверь, он передал распоряжение графа явиться к нему. Ингри вооружился, накинул длинный придворный плащ и спустился в холл; Хорсривер, который, должно быть, совсем недавно вернулся, собирался куда-то снова.

Что-то тихо приказав перепуганному груму, граф вежливо кивнул Ингри.

— Куда мы направляемся, милорд?

— Во дворец священного короля.

— Разве вы только что не вернулись оттуда?

Венсел покачал головой.

— Время почти пришло. Думаю, король не проживёт до утра. Есть такой особый восковой оттенок кожи, — граф провёл рукой по лицу, — который предсказывает приближающуюся смерть.

Уж Хорсривер должен знать такие вещи… и с той, и с другой стороны, неожиданно понял Ингри. Они оказались одни в холле — слуги были посланы, чтобы поторопить Фару, — и Ингри, понизив голос, поинтересовался:

— Следует ли мне подозревать тебя в убийстве с помощью сверхъестественных сил?

Венсел пожал плечами, явно ничуть не обиженный таким предположением.

— Его смерть наступит без чьей-либо помощи. Когда-то — давным-давно — я мог попытаться ускорить её или — что труднее — попытаться отсрочить. Теперь же я просто жду. Промелькнёт несколько дней, и всё свершится. — Хорсривер вздохнул.

Смерть, старая знакомая, не смущала Венсела, и всё же его равнодушная усталость казалась Ингри маской. Глубоко внутри таилось какое-то напряжённое предвкушение, проявлявшееся только в нетерпеливых взглядах, которые граф бросал на лестницу, где должна была появиться Фара. Наконец принцесса вышла из своих покоев — бледная, застывшая, в чёрных одеждах.

Ингри с фонарём в руке шёл впереди по тёмным улицам Королевского города: единственный сопровождающий, которого пожелал иметь Хорсривер. Вечерний воздух был холодным и сырым, к полуночи камни мостовой станут скользкими от росы, но в безоблачном небе сияли первые звёзды. Венсел, на руку которого опиралась Фара, вёл себя с неизменной холодной вежливостью. Ингри напряг чувства — все свои чувства, — но не обнаружил в сгущающихся сумерках новой угрозы.

«Ну конечно. Угроза — это мы, Венсел и я».

Факелы у входа во дворец священного короля бросали колеблющиеся отсветы на стены. Теперь уже только воспоминания связывали это строение с брёвнами и дранкой: дворец был каменный, как и все жилища знати в Истхоме, выстроенные в последние годы дартаканского правления. Гвардейцы поспешили распахнуть кованые двери и низко склонились перед дочерью короля и её супругом. Воины казались угнетёнными тем, насколько все их пики и мечи бессильны защитить их господина от охотника, который придёт за ним этой ночью. Хотя спальня короля находилась в дальнем конце здания, голоса слуг, сопровождавших принцессу и её спутников через еле освещённые душные залы, звучали приглушённо и печально.

Впереди льющийся из открытой двери свет играл на полированных досках пола. Ингри сделал глубокий вдох и следом за графом и принцессой вошёл в спальню короля.

Глава 21

В комнате оказалось менее многолюдно, чем ожидал Ингри. У изголовья постели сидели облачённый в зелёную мантию целитель-дедикат и сопровождающий его аколит; их унылое спокойствие говорило о том, что все ухищрения медицины уже бесполезны. В углу ждал священнослужитель в серых одеждах ордена Отца, демонстрируя невостребованную пока терпеливую готовность выполнить свой долг. В соседней комнате, невидимый и, к счастью, почти неслышный из-за толстых стен, пел гимны пятиголосый храмовый хор. Голоса певцов казались хриплыми и усталыми; возможно, скоро им представится возможность отдохнуть…

Ингри присмотрелся к лежащему на кровати королю. В нём не было заметно тёмных сил, как в Венселе или самом Ингри; это не был ни шаман, ни волшебник, ни святой; король был обычным человеком, хоть и приковывающим взгляд даже на пороге смерти. Это был уже совсем не тот Стагхорн, о котором трогательно вспоминал Хетвар: юный принц-маршал, получивший знамя из рук своего царственного отца и прославившийся победой в полузабытой теперь пограничной стычке с Дартакой. Когда Ингри вернулся в Вилд в свите хранителя печати, король был бодр и активен, несмотря на поседевшую голову и все выпавшие ему на долю печали. Тяжёлая болезнь за последние месяцы быстро состарила его, словно беря реванш за потерянное время.

Теперь король был близок к тому, чтобы уснуть последним сном. Ингри искренне надеялся, что Фара успела раньше обменяться с отцом последними словами, потому что больше у неё такой возможности не будет. Тонкая, покрытая пятнами жёлтая кожа и в самом деле имела тот восковой оттенок, который Хорсривер назвал предвестником кончины. Хриплое дыхание короля было неровным, и за каждым вдохом следовала пауза, когда все присутствующие смотрели на умирающего, чтобы при следующем вдохе отвести глаза.

Лицо Фары было бледным, но сосредоточенным; она осенила себя знаком Пятёрки, поцеловала отца в лоб и отошла от постели. Жрец Отца положил руку ей на плечо и пробормотал:

— Он прожил хорошую жизнь, миледи. Не страшитесь.