Священная охота

Ингри поймал себя на том, что слушает страстный рассказ Венсела о тех древних событиях затаив дыхание. На какие ещё откровения можно вызвать кузена?

— Говорят, Аудара привело в ярость нарушение племенами заключённого договора, а впоследствии он жалел о кровопролитии. Ради спасения своей души он принёс огромные дары в храм.

— Свой собственный храм! — фыркнул Венсел. — Он жертвовал правой рукой то, что награбил левой. А договор, заключённый насильно, — это не договор, а разбой. Проникновение дартаканцев на наши земли было постоянным, а так называемые договоры служили им только для оправдания.

— Ну, не знаю, — с сомнением протянул Ингри. — Из хроник следует, что сначала дартаканцы намерения воевать не имели. Они начали завоёвывать Вилд, после того как на протяжении жизни двух поколений отбивались от набегов. Как только они устанавливали границу, им только и приходилось, что её защищать: неуправляемые кланы постоянно нападали на укрепления дартаканцев, так что тем приходилось выдвигать крепости вперёд… и всё начиналось сначала.

— Ты ведь и сам наполовину дартаканец, Ингри. — Тон Венсела снова стал сухим.

— Теперь это можно сказать о большинстве из нас.

— Да. Я знаю.

— Однако некоторым воинам кланов удалось бежать, — сказала Йяда, пристально глядя на Венсела. Ингри заметил, как крепко она стиснула лежащие на коленях руки. — Они, наши предки, продолжали бороться. Мы сопротивлялись, и со временем мы победили. Появился новый Вилд.

Венсел фыркнул.

— Империя Аудара пала из-за склок и глупости его внуков, а вовсе не из-за героизма уцелевших кланов. То, что возникло через полтора столетия, — это просто тень прежнего величия, насмешка над Древним Вилдом, лишившимся своей сущности и своей красоты, скованным дартаканской квинтарианской ортодоксальностью. Те, кто посадил на трон эту пародию священного короля, думали, будто возрождают что-то, но они были слишком невежественны, чтобы даже представлять себе, как много было утрачено. Дни великой свободы, дни жизни в единении с лесом миновали, были погребены под сетью дорог и мельниц, городов и ферм, под тяжким камнем храмов Аудара. Полтораста лет слёз, страданий, кровопролитий не дали ничего. Новые владыки кланов, все эти гордящиеся своим богатством графы-выборщики — вкупе с настоятелями-выборщиками, что за насмешка! — самодовольно поздравляли друг друга с победой, но воздвигнутый ими роскошный трон служит опорой лишь ягодицам слабого человека. Им следовало бы рыдать на пепелище, оплакивать то древнее предательство.

Венсел наконец заметил, какими глазами смотрят на него оба его слушателя.

— Ух! Урок окончен, дети. — Венсел с усилием втянул воздух. — Я становлюсь болтлив. Сегодня был отвратительный и слишком долгий день. Мне следует отправиться домой. — Он стиснул зубы. — К моей супруге.

— Как она переносит всё это? — напряжённым голосом поинтересовалась Йяда.

— Не слишком хорошо.

Ингри внезапно забеспокоился: какое давление на судей Йяды может исходить от принцессы? Из всех Стагхорнов принцесса Фара в наибольшей степени могла жаждать крови: ей было необходимо смыть собственную вину. И к словам Фары наверняка прислушается не только её муж, но и брат, принц Биаст.

Венсел отодвинул кресло, потёр переносицу и поднялся на ноги. Его окружённые тёмными кругами глаза, подумал Ингри, слишком стары для лица молодого человека.

Ингри проводил графа до крыльца, потом проскользнул обратно в столовую и закрыл дверь, прежде чем снова появилась дуэнья. Йяда хмурилась, чем-то явно озабоченная.

— Интересно, — медленно проговорила она, — какие сны снились Венселу?

— М-м?..

Йяда побарабанила пальцами по столу.

— Он говорил о Кровавом Поле не так, как рассказывал бы человек, знакомый с историей только по записям или рассказам. Он произвёл на меня впечатление очевидца.

— Как это случилось с тобой, да? Только вам снились разные времена.

— Мой сон касался настоящего времени, мне кажется. Почему ему снилось прошлое? И почему вообще ему могли сниться мои воины?

Ингри обратил внимание на собственническую нотку в голосе девушки.

— Он, по-видимому, считает, что это были его люди. — Ингри помедлил. — Его отец был знаменит своей одержимостью историей. То же самое говорили о его деде, насколько я помню рассказы моего отца и тётки. Венсел не разделял этой страсти в детстве, я точно знаю, но, возможно, заразился ею позднее, когда прочёл их труды. Должно быть, он отчаянно стремился найти объяснение тому, что с ним случилось. Не снился ли тебе снова Израненный лес, — добавил Ингри, — уже после того как ты оказалась в столице?

Йяда покачала головой.

— В этом не было… нужды. Задание, каково бы оно ни было, я уже получила. Ничто для меня с тех пор не изменилось и не потускнело. — Девушка взглянула в лицо Ингри. — Так было до тех пор, пока не появился ты, хочу я сказать.

Понимая, что наедине они побудут недолго, Ингри разрывался между желанием снова поцеловать Йяду и страхом. Что ещё мог бы открыть им поцелуй? Его забинтованная рука стиснула пальцы Йяды, и на её сводящих его с ума губах мелькнула благодарная улыбка.

Глаза Йяды сузились.