Священная Римская империя германской нации: от Оттона Великого до Карла V

Христианство было религией сердца. Нежность, Innigkeit, как говорили в то время по-немецки, было тем качеством, которое верующие стремились вызвать у себя и постоянно поддерживать, радуясь с Матерью Спасителя, сжимавшей своего ребенка на руках, плача с ней у подножия креста. Музыка усиливала и поддерживала чувство сопереживания. В городах она обладала мощью и богатством многоголосых хоров, которые сопровождались искусной игрой органов. В деревнях пение было, конечно, проще, но выводило столь волнующие мелодии, что современники — святой Бернард и Мартин Лютер, были тронуты этими песнями. Не стоит впадать в преувеличенный оптимизм; осень Средневековья, как наступающий вечер, склоняла к грусти, широко открывавшей двери страху. Эти страхи, накопление богоугодных дел, слов и поступков, приношений и покаяний имело целью если не изгнать, то по крайней мере ослабить гнет тоски. Ни многочисленные приверженцы религиозных братств, ни все духовенство своими заупокойными мессами не были в состоянии прогнать это чувство. Смерть была искусством, к которому нужно было приобщаться заранее. Ничто тек не пугало, как внезапная смерть, поскольку агония позволяла подготовить душу к последнему пути. Отпущение грехов было такой же предосторожностью, позволяющей сократить пребывание в Чистилище. Эмоции, слишком грубо подстегиваемые, могли привести к нерациональным поступкам. Объятые паникой христиане отступали от Бога, чтобы броситься в руки демона. Страх перед договором с Дьяволом был довольно распространен уже в 1480 г., и инквизиция принялась за дело: увы, «Молот ведьм», не столько давил их, сколько увеличивал их число.

По сравнению с этим внезапным стремительным ростом безрассудства, серьезность, которая была присуща буржуазии Германии во всех отношениях, создает впечатляющий контраст. Как любой аспект существования, религия должна была быть последовательной. Узнать и по возможности понять правду веры и правила христианской морали было важнейшей целью в жизни. Но миряне сами не могли этого постичь, и воскресные проповеди, зачастую произносимые посредственными священниками, а также никчемными теологами и слабыми ораторами были не в состоянии утолить «жажду мистического»,[32] которую испытывала их паства. Таким образом, во многих городах были созданы наставнические службы, главы которых, знающие Священное Писание, были обязаны произносить проповедь каждое воскресенье, в праздничные дни и ежедневно во время постов. Но живое слово, даже если его слушали очень внимательно, не запоминалось полностью. Было просто необходимо его повторять и закреплять результаты чтением. Братья Общей Жизни почувствовали это желание и, чтобы его исполнить, принялись переписывать красивые тексты, которые продавали по себестоимости. Гутенберг, работая над своим изобретением, несомненно знал, что и мирянам и священникам срочно требовались дешевые книги. Потенциальных покупателей его «товара» было бессчетное количество. Сам он умер практически в нищете, но множество печатников составило себе состояние. Достаточно вспомнить хотя бы Корберга, у которого в Нюрнберге была сотня рабочих, обслуживающих двадцать четыре печатаных станка. Меньше чем за пятьдесят лет несколько миллионов книг по большей части религиозной тематики поступили в продажу. Библия на местном наречии появилась в каталогах издателей с 1466 г. В своей книге Мадлен Крафт, горожанка Элшингена в Швабии, записала: «Я прочитала эту книгу с середины поста до Пасхи». Незадолго до Реформации религия сердца стала религией книги.

Это смогло произойти, поскольку число грамотных значительно выросло. Оценка, определяющая соотношение горожан, умеющих читать и писать, от 10 % до 30 %, конечно, не вселяет большого оптимизма. В 1487 г. 4000 школьников, мальчиков и девочек, встретились с Фридрихом III в Нюрнберге. Но школьные учителя сами учились писать и считать в менее богатых городах; даже в незначительных небольших городках были свои Schreibund Rechenschulen; там обучение велось на немецком языке, но существовали также Lateinschulen, обычно присоединенные к приходам; в которых мальчики-певчие обучались церковной латыни. Понемногу эти учебные заведения начали пользоваться педагогическими нововведениями, введенные братьями Общей жизни в классы, которые им были поручены. Эти монахи, предпочитавшие разумный подход простой зубрежке, открывали своим ученикам красоту классической цивилизации, объясняя тщательно отобранные тексты. Их школы привлекали многих людей. В Селестате сотни мальчиков посещали их школу; в Эммерихе их насчитывалось 800. Гуманист Вимфелинг, вдохновленный этими примерами, в 1501 г. предложил магистрату Страсбурга создать гимназию. Эта инициатива ему казалась тем более необходимой, что подростки стремились получить высшее образование, не будучи к этому готовыми и не продемонстрировав способностей, необходимых для наиболее полного извлечения пользы из обучения.