СВЯЩЕННАЯ ТЕРАПЕВТИКА

Дыхание есть жизнь[396] и одновременно наиболее яркое выражение нашего собственного бытия. В Иудаизме слово «роах» — дыхание — обозначает Дух Божий, которым пропитано Творение. В Христианстве также существует глубокая связь между Святым Духом, дающим жизнь всему сущему, и дыханием. В учениях буддизма дыхание, или "прана", на санскрите, считается "носителем ума", так как именно прана придает движение нашему уму».

Отсюда видно, что качеством дыхания определяется по меньшей мере качество нашего здоровья.

В процессе дыхания важнейшую роль играют три фактора:

1. Концентрация ума. Выбирается объективный магический символ, способствующий раскрытию силы дыхания и извлечению максимума целебных веществ из воздуха.

2. Верность магической аналогии, возникающей между символом и процессом дыхания; проще говоря, большое значение имеет то, какой именно символ мы выбираем для сосредоточения на нем сознания. Раньше мы говорили, что в чем-то магические символы подобны химическим лекарствам: их применяют в конкретных случаях и в конкретных количествах.

3. Скорость и глубина вдоха. Как правило, качество нашего дыхания оставляет желать лучшего даже на Физическом Плане; что уж говорить об Астральном и Ментальном… Обычно при дыхании мы пользуемся только верхушками легких (очень точная аналогия: столь же поверхностна наша «любовь к ближнему», наше показное «сострадание» и пресловутая «гуманность», которые, стоит нам оказаться в смертельной опасности, тут же спадают, как плохо прилаженная маска), иными словами — как мы любим, так же и дышим. Дынов говорил, что человечество освободится от болезней, лишь когда все мы научимся делать один (!) вдох-выдох в минуту…

Стремясь к созданию совершенной формы медитативного дыхания, мы приходим к «Методу Божественного дыхания», или, по-древнееврейски, «РОАХ АЭЛОХИМ».

Его задача состоит в насыщении крови элементом Вселенской Любви через слияние ума и дыхания, оперирующих с силою и ритмом Божественного дыхания.

При определении символа и конкретного метода работы с ним будем руководствоваться следующим:

1. Символ должен объективно выражать силу Божественного дыхания. Только тогда он способен будет служить магическим посредником между сознанием оперирующего и этой силой.

2. Идеальное медитативное дыхание состоит из четырех частей: а) вдох; б) задержка дыхания; в) выдох; г) задержка дыхания.

Эти два момента — задержка дыхания между вдохом и выдохом и между выдохом и новым вдохом (которым, как правило, не уделяется совершенно никакого внимания) — имеют решающее слово в процессе раскрытия магической силы символа. Почему?

Они представляют так называемые «медитативные паузы», когда один деятельный процесс уже завершен, а другой еще не начинался. Это — момент внутреннего безмолвия, по сути, стоящий ближе всего к совершенному освобождению ума.

Более того, в таких медитативных паузах, когда мы сознательно удлиняем время между вдохом и выдохом, выдохом и вдохом, наиболее полно раскрываются созерцательные способности ума, и поэтому визуализируемый магический символ имеет больше всего шансов раскрыться и «зазвучать».

Эта мысль хорошо иллюстрируется следующим примером.

У одного восточного Учителя был ученик, постоянно задающий ему один и тот же вопрос, а именно: «Как мне должно медитировать?» Однажды, во время большого праздника, этот Учитель, признанный авторитет во всех школах буддизма, наблюдал танец лам на площади перед дворцовым храмом Гангтока — столицы государства Сиким.

И вот, когда он искренне смеялся над представлением клоуна — атсара, развлекающего гостей в паузах между отдельными танцами, назойливый ученик снова обратился со своим вопросом: «Как должно мне медитировать?»

На этот раз Учитель непререкаемым тоном, стремясь показать, что даваемый им ответ — окончательный, изрек: «Вот что: когда одна мысль, владеющая тобою, исчезает, а новая еще не появилась, между ними образуется пустота, не так ли?»

— Конечно, — согласился ученик.

— Продли ее. Это и есть медитация.

Этот случай, рассказанный Согиалом Ринпоче, демонстрирует глубочайшее единство в построении медитативных методов герметизма и эзотерического буддизма. Необходимо заметить, однако, что восточная традиция работает в большей степени с созерцательной составляющей внутреннего внимания, а западная — с волевой. Поэтому герметизм более магичен, нежели эзотерический буддизм, воля оператора, обрастая рядом магических тайных ключей, стремится наружу, к видоизменению внешнего мира. Буддист же в первую очередь занят собственным внутренним миром. Это, конечно, правильно: здесь — начало пути. Но мудрость есть сострадательное волевое служение, не будем забывать об этом. Отталкиваясь от внутреннего, мы стремимся во внешний мир.