Священная война

Место было выбрано неслучайно. Христианин Тоорил-хан здесь часто уединялся во время поста и молитвы; при этом многие не раз видели знамение креста на небе. Как, впрочем, и в последний раз, когда собрался курултай. Поэтому место считалось священным, в Карахоруме сразу построили христианскую церковь и ханский дворец «Десять тысяч лет благоденствия», отделав их зеленым камнем. Красивый камень брали с горы, у подножия которой располагался город. Гора называлась Малахита. Так как в столицу постоянно прибывали послы из различных стран, для них построили буддийский храм и мечеть.

Правители Карахорума отличались веротерпимостью и уважением к другим религиям. О зеленой мечети монгольской столицы в мусульманском мире ходили легенды. Ближайшим родственникам хана тоже было приказано воздвигнуть в Карахоруме по дворцу: послов, прибывающих в столицу, требовалось поразить величием и могуществом императора мира. Искусных мастеров, умевших обращаться с чугуном, железом, медью, золотом, серебром, а также со стеклом и керамикой, собирали со всех окрестностей необъятной империи. И вскоре в Карахоруме появились целые кварталы, где улицы были вымощены гладким булыжником, а в кирпичных домах имелись обогреваемые централизованным отоплением теплые полы. Но существовала одна проблема: монголы не любили жить в домах. Привыкшие к степи, они селились вокруг столицы в белых войлочных юртах. Карахорум при этом напоминал громаднейший военный лагерь, так как монголы в подавляющем своем большинстве были воинами.

По мере становления рода Ванов, положение семьи менялось: теперь, когда отец, командующий минганом, стал нойоном¹³, он обязан был предоставить сына в ханскую гвардию. Но, как упоминалось ранее, у темника Тумура не было детей. И пришлось Ван Юаню отдуваться сразу за двоих. От него требовалось прибыть в ставку, имея при себе двадцать друзей и двух меньших братьев. Ведь по закону, установленному еще Чингисханом, сын нойона должен служить в ханской гвардии вместе с десятью товарищами и одним младшим братом при каждом. Это окружение составляло своеобразную боевую единицу: товарищи были нукерами, а младшие братья занимались обеспечением и выполняли службу посыльных. Если у сына нойона не было младших братьев, интендантскую службу должны были исправлять его сестры.

Старшие братья Ван Юаня находились в походе, тумен Тумура ушел на юг, отвоевывать его потерянную родину. Оттуда постоянно прибывали караваны с новыми людьми и военной добычей. Так как отец и братья Ван Юаня воевали, то по линии отца его могли не трогать. Младший сын оставался при матери. Но по линии дяди, темника Тумура, ему таки пришлось отправиться в столицу, прихватив с собой двадцать лучших парней из куреня, вместе с конями, младшими братьями и прочим хозяйством. Получилась небольшая киданьская армия – ордо, – воины которой практически все были каракитаями или даже ханьцами. И если бы не кресты на круглых щитах, их легко бы могли принять в степи за вражеский дозор.

Столица Карахорум бурлила: в считанные дни она разрослась до невиданных размеров, а в ставку все прибывали и прибывали новые люди. На поверку оказалось, что теперь почти каждый монгол в степи – нойон, обладатель куреня, многочисленного семейства и рабов. Начиная с первых походов Чингисхана, моголы поняли выгоду большой семьи, ведь военная добыча делилась по числу воинов. Теперь у каждого было по многу детей – от жен и от рабынь, их не разделяли. Поднялось два поколения, степь раздалась вширь и разбогатела, отучнела стадами, которые пасли порой очень даже высокородные рабы, а бывшие пастухи стали настоящими хозяевами жизни на своей земле.

Прибыв в столицу, всегда напоминающую военный лагерь, Ван Юань первым делом должен был отыскать своего сотника и стать у него на учет. При всей кажущейся неразберихе, в армии существовал строгий порядок, каждый знал свое место и что ему нужно делать в данный момент; для этого как раз имелась налаженная система посыльных. Как, впрочем, и по всей необъятной империи с ее многочисленными курьерскими службами и ямами¹⁴ – почтовыми станциями, организованными еще при Чингисхане.

Пока нукеры ставили юрту из выбеленного, как снег, войлока, Ван Юань прохаживался промеж рядов таких же, как у него, дорогих жилищ – здесь каждый старался не ударить в грязь лицом. Время, когда пастухи питались сухим хурутом, а для нойона выбирали тарбагана пожирнее, давно прошло. В монгольской империи до сей поры ходили рассказы о том, как великий Тэмуждин голодал и охотился на этих самых тарбаганов. Теперь юрты кэшиктенов, на языке степи – хишигтэне¹⁵, близких и верных слуг Великого Хана, – были расшиты золотом и серебром, а войлок выбеливался до такой степени, что на него было трудно смотреть в солнечную погоду. Да и сами гвардейцы выглядели князьями. Их чистые цветные халаты тоже были расшитые жемчугом, камнями и всякими драгоценностями, пояса сплошь из золотых нитей, а сапоги из верблюжьей кожи, отделанной серебром.