Священник Глеб Якунин. Нелегкий путь правдоискателя

Глеб уже учился в институте, когда Александр Мень только поступал в него. Сохранились письма середины 50-х годов будущего священника Александра Меня к невесте, Наталье Григоренко. Он описывал быт и жизнь московских студентов в Иркутске, куда был переведен их институт: «Мы с Глебом живем в одной комнате. Он парень хороший и свойский. Мы друг другу не мешаем. Тем более, ты ведь знаешь, я уже напрактиковался жить с разными людьми, и мне легко уживаться с кем угодно. Представь себе, что я хожу по Иркутску в таком виде, как на фотографии. Но здесь таких много, и никто не обращает внимания. Даже в институте. Ведь это Сибирь, а здесь бороды вполне в моде. А я избавлен хотя бы частично от бритья. Учти, что и бритв-то здесь нет. Глеб сейчас все трубит на кларнете. И, наверное, будет выступать у нас на вечере. Надо будет сходить его послушать, а то я еще не был у нас на вечерах ни разу». «Глеб, кажется, вылезает. Вчера вечером я прямо из леса зашел в «Муз. комедию» на фестивальный вечер, где он играл. Через два номера я ушел и просидел в фойе и буфете все время. Зашел в зал только на номер наших мальчиков. Все остальное было похоже на сон идиота или карикатуру»².

С мамой, Клавдией Иосифовной

«Глеб, однако, афернул и едет в Александров. Он уезжает послезавтра и зайдет к тебе, когда у вас кончатся каникулы. Мы с ним в последние дни совсем на экзамены плюнули. Боюсь, как бы рикошетом не отлетели. На днях в филармонии устроили охотоведческий вечер. Сколотили джазик: Глеб, Ушаков, Том Самсонов и другие. Ударили по иркутским. Все были в ужасе. Мы пришли в самых вызывающих видах. Музыка была только “западная”. Ни одного вальса. Все плевали на провинцию и страшно стиляли. В общем, Иркутск впервые видел такое зрелище. Четвериков достал дикий галстук и повесил его между ног. Я вообще все это недолюбливаю, но здесь в пику дикарям хочется сделать что-нибудь ненормальное. Джаз лабал с выкриками, и ударник был на высоте. Танцы почти пять часов длились. Мы ушли, еле стоя на ногах»³. «Сейчас у меня замечательная жизнь. Мы с Глебом чувствуем себя превосходно. Знакомые дали мне напрокат приемник и энциклопедию. Можно жить спокойно и быть в курсе всех дел. Институт произвел на меня довольно мерзкое впечатление. Казенщина дикая. Студенты серые, тупые, резко от нас отличаются. Мы здесь как свежая струя. Например, характерно: собрались все у института ехать в колхоз. Мы пришли с воплями и стихами. А они стояли огромным молчаливым и запуганным стадом и дико на нас смотрели. Очень яркий контраст… Хозяйка меня кормит, и поэтому я даже в столовой не бываю. Вообще, оторвался и неплохо. Одно нехорошо. Приходится поздно ночью брести по темным закоулкам домой (мы во вторую смену). Если я долго не буду писать, то знай, что меня зарезали где-нибудь. Здесь это явление повседневное. А у меня даже ножа приличного нет»⁴.

Глеб Якунин – студент Пушно-мехового института

Александр Мень не сгущал краски – Сибирь в эти годы была страшна, поскольку после смерти Сталина из лагерей освобождались не только невинно осужденные, но и уголовники, которые оседали неподалеку от лагерей: «В городе сейчас новый взрыв бандитизма. Грабеж на сотни миллионов. Грабят банки, угоняют машины, убивают и калечат людей. Недавно был случай, когда двухлетний ребенок разорвал облигацию на десять тысяч. Отец отрубил ему обе руки, его судили. Говорят (но, наверное, врут), что на суде, ребенок плакал и кричал: «Папа, отдай мне ручки». Кроме этого, было несколько процессов сыновей, которые свезли своих матерей на помойки и завалили. Иногда мне среди этой человеческой гадости становится очень мерзко. Хочется уйти куда-нибудь, пожить хоть недолго среди нормальных. Но слава богу, в Иркутске есть нормальные (единицы). Может быть, тебе покажется, что я преувеличиваю, но ведь у каждого своя мерка и свой подход. Я соскучился по умным лицам и нормальным культурным людям, которым подобает быть в XX веке. А что здесь? Я расскажу тебе потом. Я узнал здесь больше, чем за всю жизнь, и потерял 50% своей веселости»⁵.