Священное воинство

Но в ближайшее время король Ричард вовсе не проявлял агрессивных намерений. Он даже обратился к Саладину с просьбой прислать фруктов (особенно груш и персиков), а также льда, чтобы подкрепить силы. Будучи человеком, щедрым от природы, а также имея свои тактические соображения, Саладин согласился на это. От своего разносчика фруктов султан узнал, что крестоносцы занялись ремонтом внутренней цитадели, не заботясь о разрушенных городских стенах, а также о том, что графу Шампанскому так и не удалось уговорить французов прийти на подмогу. В Яффе оставалось еще около трехсот здоровых рыцарей. Чтобы проверить последнюю информацию, Саладин велел отряду своих людей сделать ложную вылазку, чтобы выманить рыцарей из города и сосчитать их. Действительно, около трехсот человек выехали из города, стремясь держаться с достоинством, хотя все они сидели не на конях, а на мулах. Рыцари на мулах — вот до чего дошло дело!

Вскоре Абу Бекр снова был приглашен к королю, и Ричард сообщил, что желает вновь встретиться с братом Саладина для серьезных переговоров. Король уважал Мелик-аль-Аделя как человека разумного и широко мыслящего. «Пусть он, — попросил Ричард, — подумает, как можно убедить султана заключить мир. Если он теперь согласится оставить за мной Аскалон, я обещаю уехать, оставив там лишь малое число людей. Султан же может получить остальные земли. Для меня важно сохранить свое положение среди франков. Если же Саладин не откажется от притязаний на Аскалон, то пусть его брат договорится о выплате мне возмещения тех средств, что я затратил на восстановление тамошних укреплений».

Внешне позиция короля как будто бы не изменилась, но Саладин видел, что его знаменитый противник действительно «склонялся к миру».

Он помнил эти стихи Корана. О чем-то подобном говорили и эмиры на совете: «Если наступит мир, крестьяне и все мирные жители вернутся на свои земли. Они соберут обильный урожай хлеба и плодов, а армия сможет отдохнуть и перевооружиться. Когда же возобновится война, мы к ней лучше подготовимся и будем с новыми силами наносить удары по врагу. Мы вовсе не оставляем нашей службы во имя Аллаха. Мы только хотим стать сильнее и полезнее для этой службы. Франки же недолго выполняют клятвы и договоры. Так заключи с ними мир, государь, и пусть они станут слабее, когда с ними не будет того, кто один может нам противостоять».

Саладин видел и то, что Ричард уже оставил былое непреклонное упрямство в деле об Аскалоне. Он сказал брату: «Если они согласятся отдать Аскалон, мы заключим мир, потому что наши войска изнурены длительной кампанией и не имеют свежих ресурсов».

Когда аль-Адель прибыл к королю для переговоров, перед ним предстал человек, которого он не привык видеть. Состояние его ухудшилось, так что Ричард и сам уже опасался, что не выздоровеет. Не было у него и иллюзий в отношении своих воинов. Они потеряли желание сражаться, и их еще можно было заставить воевать, лишь посулив хорошую добычу или плату. Как настоящий полководец, Ричард знал, что одна выгода — ненадежная вещь на войне. Сейчас он не был склонен к браваде и, лежа на своем ложе, рассуждал философски, как человек, который, может быть, останется жив, а может, и нет.

«Приближается время, — сказал он, — когда на море начнутся бури, и отплыть отсюда будет трудно. Если мы сейчас заключим с вами мир, то я смогу уехать, как давно собирался. Если же вы будете продолжать войну, то я останусь здесь. Но силы обеих сторон — на пределе. Я уже отказался от Иерусалима и готов отказаться от Аскалона. Меня не обманывает множество собранных здесь войск противника. Я знаю, что они разбредутся, когда придет зима. Продолжение нашей жалкой ссоры будет означать для нас самоуничтожение. Итак, выполните мое желание и рассчитывайте на мою дружбу. Примите заверения в моем уважении».

Затем они перешли к обсуждению конкретных вещей. Ричард отказался от прав на Аскалон, а также от притязаний на компенсацию. Наконец-то они могли договориться о мире!

По новым условиям перемирия, которые создали советники султана, Аскалон следовало разрушить совместными силами европейских и мусульманских инженеров и не отстраивать заново три года. После этого тот, кто будет в силах, мог занять и восстановить этот город. Яффа и ее окрестности оставались за крестоносцами, а Рамла, Лидда и Меджед-Яба — за мусульманами. Франки также контролировали города побережья — Кесарию, Арсуф, Хайфу, Акру и Тир, однако города-крепости Назарет и Ла-Сафури по дороге к Галилейскому морю оставались за мусульманами. На территории как франков, так и мусульман другой стороне гарантировалась свобода передвижения и торговли, а христианским паломникам был разрешен свободный доступ в храм Гроба Господня в Иерусалиме.