Священный котел. Психотерапия как духовная практика

Я считаю, что Фрейд был прав только в отношении антропоморфного иудео-христианского Бого-образа. Многие исследователи утверждают, что и у Фрейда была своя духовность. Например, в «Толковании сновидений» он пишет, что за каждым сном лежит фундаментальная тайна, точка соприкосновения с неизвестностью (Freud, 1900, p. 111, note 1 / Фрейд, 2003, с. 120, прим. 2). В его словах мы видим чувствительность к духовному, а именно его чувство тайны[54]. Беттельхейм (Bettelheim, 1982) заметил, что, говоря о психике, Фрейд использовал немецкое слово Seele (душа), хотя оно часто переводится как Эго. По словам Беттельхейма, Фрейд считал душу вместилищем человеческой личности и уникальности и осознавал духовность своей работы, однако следы подобного представления стерлись из-за плохих переводов и деятельности редакторов и комментаторов. Для Фрейда было важным признание со стороны научного сообщества, учитывая его погруженность в эмпирическую, позитивистскую науку; ведь во времена его молодости считалось, что физика Ньютона вот-вот сможет полностью объяснить все законы нашей действительности. Помимо забот о научности, он не хотел также, чтобы психоанализ считали сугубо еврейским занятием (Gay, 1988). Принимая во внимание все эти противоречивые чувства, а также тот факт, что в те времена религия и наука считались вещами несовместимыми, можно сделать предположение, что Фрейд подавлял все духовное в себе и в своей работе. Тем не менее, Фромм (Fromm, 1950 / Фромм, 1989) отмечал, что интерес Фрейда к богам и богиням античности является доказательством его уважения к духовному измерению. Многие писали о его суеверности, интересе к оккультизму, парапсихологии и спиритизму[55]. Юнг считал, что сексуальность была для Фрейда нуминозом, т. е. сексуальность была его личной формой духовности. В общем, как пишет Кайзер (Kaiser, 1988), Фрейд выступал против явной религии, но не имел ничего против религии тайной (латентной). Похоже, что в шутке Масона (Masson, 1990) оказалось немало правды: как-то он отметил, что для своих последователей психоанализ сам стал религией со своим спасением, своими догмами, духовенством и склонностью отрицать другие традиции.

Большинство из ранних последователей Фрейда разделяли его взгляд на религиозность как проявление незрелости или невроза. Некоторые психоаналитики считали, что твердость религиозных убеждений говорит о недостатке анализа. Корнетт (Cornett, 1998) писал, что частично такое отношение было обусловлено экономическими причинами; психоанализу было важно находиться внутри сферы научной медицины, иначе бы за него не платили. Напротив, многие современные психоаналитики относятся к религии очень непредвзято или, по крайней мере, с пониманием и уважением, потому что их профессионализм не допускает комментариев по поводу той или иной религиозной принадлежности.

Стоит заметить, что и на заре психоанализа далеко не все относились к религии пренебрежительно. Многие считали религию остаточным явлением развития личности. Эриксон (Erikson, 1950) искал истоки религиозности в отношениях с матерью, так как именно мать он считал источником религиозных образов заботы и воспитания[56]. Роль религии он видел в утверждении всеобщего доверия и надежды, которые начинают развиваться с первой же стадии младенчества. Религия подразумевает также создание социальных условий для развития качеств мудрости и целостности, характерных для пожилого возраста – чувства космического порядка и духовного смысла, принятия своей жизни и неизбежности смерти. В общем, Эриксон считал религию необходимым условием достижения зрелости.

Сатти (Suttie, 1935) отмечал, что невротики зачастую религиозны, потому что религия связана с отношениями, с заботой и потому она выполняет психотерапевтические функции. Однако он указывал также, что в тех случаях, когда религия не используется для помощи невротикам, она идет на поводу у механизмов защиты. Поэтому, считает Сатти, из религии любви и социальной справедливости христианство превратилось в нетерпимую секту. Гантрипп (Guntripp, 1956) указывал также на взаимосвязь трудных ранних отношений и извращенной религиозности. Он считал, что шизоид, например, может отрицать религию в целом, потому что она связана с эмоциональными потребностями и отношениями, и сводить ее к свободной от аффектов философии жизни. Если же в детстве была пережита потеря, приведшая к депрессии, то индивид будет чувствовать вину, ощущать собственную греховность, будет нуждаться в спасении через покаяние. Напротив, более зрелые люди будут использовать религию для поддержания отношений с другими и связи с предельной реальностью. Гантрипп считал, что религия дает человеку чувство безопасности, а также обеспечивает его уникальным контекстом для самореализации.