Священный лес

Сами празднества требуют многих месяцев подготовки. По всей земле тома бегут гелемлаи, они извещают жителей, что торжество близко и что скоро они начнут уводить детей. Одновременно они собирают пожертвования на проведение праздника, на который зачастую собирается более трех тысяч человек. Каждая деревня должна доставить рис, скот, пальмовое масло и определенную сумму денег. Устрашающий вид белых вестников с их развевающимися ожерельями создает атмосферу тревоги, которая будет теперь окружать детей вплоть до самого посвящения.

Накануне великого дня вестники предупреждают все деревни, знахари укладывают в корзины маски и талисманы, мужчины надевают наряд из банановых листьев, скрывающий их целиком, и в сумерках все покидают деревню. Ночью при колеблющемся свете ламп-молний эти странные процессии тянутся по тропинкам из самых отдаленных уголков земли тома к месту татуировки.

Праздник начинается плясками. Тамтам категорически запрещен, и слышен только множественный голос Афви. Его тайные воплощения — большие черные маски из каждой деревни — принимают участие в ходе всего торжества, так же как и соединившиеся на сей раз Воллолибеи, мужчина и женщина. Знахари вынимают талисманы и поочередно демонстрируют свою магическую силу.

— Вот тогда, — говорит Вуане, — становится известным, кто сильнее всех, и это очень опасно, так как все отравы носятся в воздухе.

На рассвете на площадь, специально расчищенную у входа в священный лес, выводят шестьдесят быков. Всем нм одновременно перерезают горло. Эта ужасная бойня происходит на глазах посвящаемых и женщин.

Затем у жертв отрезаются лучшие куски мяса, которые варятся с местными красными бобами и подаются колдунам на большом деревянном блюде. Колдуны льют на мясо свои самые сильные яды, составленные в большинстве случаев на основе желчи каймана. Первоприсутствующий — в Согуру им должен быть Зэзэ Соховоги — тыкает свой трезубец наудачу в какой-нибудь кусок и ест, приглашая остальных следовать его примеру.

— Много колдунов умирает, — со смехом констатирует Вуане, — Они не знают всех противоядий.

Это испытание подтверждает магическую силу зоги и его неоспоримое превосходство [35].

Гелемлаи уже давно передали детей «людям-птицам». Прежде чем отвести билакоро к великим духам леса, уэнилегаги награждают их ударами дубинок. Особенно достается их собственным сыновьям: должность уэнилегаги передается по наследству, и «человек-птица», выбрав из сыновей того, кто его заменит, на глазах у всех колет мальчику руку своим трезубцем, прежде чем ввести его в священный лес.

В лесу непосвященными завладевают знахари. Разбив детей на несколько групп, они тут же без всяких околичностей начинают их татуировать.

— Бывает больше двухсот ребят, — поясняет Вуане, — так что приходится резать много спин.

Не все дети одинаково переносят пытку. Некоторые так кричат и отбиваются, что знахари удовлетворяются нанесением двух-трех царапин с каждой стороны; другие, напротив, требуют все новых рубцов, чтобы доказать свою храбрость. Как правило, в день торжества делают не больше трех рядов насечек, а за время стажировки в лесу каждый год прибавляют по одному ряду [36].

После татуировки дети ложатся на циновки, и зоги, простирая свой вилкообразный жезл, произносит сакраментальные слова: «Отныне вы тома».

Затем вестники объявляют женщинам, что их дети пожраны Великим Духом. Матери встретятся с ними, живыми и здоровыми, когда они будут переварены и извергнуты.

Обряд татуировки не безопасен: один и тот же нож, одни и те же шипы применяются без всякой дезинфекции ко многим детям. Знахари смазывают рубцы лекарством собственного изготовления — из коровьего навоза, и простые порезы часто превращаются в гнойные раны. Обычно сопротивляемость организма тома побеждает инфекцию. На заживление рубцов требуется около месяца, и все это время дети не должны ни купаться, ни заниматься чем-либо утомительным.

Клеймо, или печать Афви, выглядит как линия вертикальных припухлых рубцов, начинающаяся от сосков и поднимающаяся широкой дугой между лопатками к затылку.

Бывает, что новопосвященные умирают в результате татуировки, но это исключительные случаи, и Зэзэ пользуется большим престижем, потому что за семь инициаций, которыми он руководил, не умер ни один ребенок.

Этот внешне варварский обычай можно объяснить образом жизни тома. Первые два года ребенок не покидает спины матери. Он невольный участник всей деревенской жизни — и танцев, и полевых работ. Но стоит ему начать ходить, как он предоставлен самому себе. Он ест и спит, играет с товарищами или гуляет в лесу, когда ему хочется, не страдая от запретов, которым подчиняются маленькие белые. Любопытно отметить, что несчастные случаи в этот период крайне редки.