Священный метод

Ах, если б он раскрыться мог,
И жалкий мокрый мотылёк,
Порвал его бы и ожил,
Расправив пару ярких крыл,
Но кокон слишком долго ждал,
И мотылька перерождал.

И вот, угрюмый чёрный рот
Прогрыз наружу в нём проход.
Расправив пару мощных жвал,
С остервенением сжевал
И выплюнул, ничуть не рад,
Пролив наружу жгучий яд.

И на пролившуюся слизь,
Такие же, как он, сползлись,
Все ядовиты и черны,
И недосмотренные сны
Им стали пищей для ума,
И в них роились ночь и тьма.

И поползли за окоём
И червь, не ставший мотыльком,
И несколько других червей,
И коль из-за твоих дверей
Ты слышишь шорох чёрных тел,
Подумай, ты того хотел?

И коли средь тиши ночной
Ты голос песни неземной,
Что за собой во тьму манит,
И ждёт, и тянет, как магнит,
Хоть не понять и трети слов,
Услышал…
Ты их слышал зов.

Но лишь глупец откроет дверь,
И сколько песне ты ни верь,
Пусть упасёт тебя твой бог
Пустить их тени на порог…
В их в жвалах смертоносен яд,
И нет от них пути назад.

…

И если дорожишь собой,
То не пойдёшь, как на убой,
Когда звучит из-за дверей
Зов глада Мастера Червей…[7]

– Точно. Вспомнил, – Ри зябко поежился. – Мы с этим Олегом, кажется, пили в своё время.

– Ты тогда с кем только не пил, – упрекнул Ит. – Но стихотворение… да. Оно точно о нашем сегодняшнем визитёре. Такая же скользкая мразь. Вот интересно, Олег этот – откуда он брал эти образы?

– А может быть, он тоже в некотором смысле бог и брал их из чьей-то головы? – предположил Кир.

– Да нет, конечно, ты что, – отмахнулся Ри. – Просто талантливый человек. Они такие вещи как-то чувствуют.

– Лучше бы они что-то другое чувствовали, – пробормотал Скрипач. – А то от таких откровений хоть вешайся.

– Вешаться мы не будем, – твердо сказал Ит. – Ри, давай, рули на «Ветер». Чем быстрее мы отсюда уйдем, тем лучше.

– Святая правда, – согласился Ри. – А то эта стрела… ладно. Это всё потом.

09

Терра-ноль, Сухой Лог

В Москву

– Парень, я понимаю, что ты нам не веришь. И я не знаю, как тебя убедить. Не знаю, что сделать.

Ромка и Настя стояли по одну сторону забора, а два сержанта милиции – по другую. Забор давал слабенькое ощущение безопасности, но именно что ощущение, не более того: Ромка понимал, что если они те, за кого себя выдают, забор для них не помеха.

– Если бы ты взял у военрука пистолет, проблем было бы на порядок меньше, – произнес второй сержант. – Официалка в дела местного населения вмешивается только на уровне пакта. Мы бы…

– Мы бы вас вывезли, и очень быстро, – продолжил за него второй. – Вы были бы в безопасности. Поверь.

Ромка промолчал.

Стоял тихий жаркий полдень. В неподвижном воздухе лениво плавали золотые невесомые пылинки. Через крону ближайшего дерева просвечивало солнце, и на земле перед ними лежала сейчас ажурная тень. Ни звуков, ни голосов.

Тишина.

– То есть вы хотите сказать, что мы сейчас в опасности? – Ромка прищурился. – И кто же нас… за нами… ну, от кого эта опасность?

– Здесь находит группа Марии Ральдо. Это первая жена твоего отца…

– Я знаю.

– Официалки вы можете не бояться, потому что для неё вы – исключительно метод воздействия на мать и отца. Вы не интересны. А вот этой группе…

– Зачем мы этой группе? – растерялась Настя. – Для чего?

– Ох, девочка. Затем, что в его отце, – кивок в сторону Ромки, – заинтересованы очень и очень многие. И еще существует месть. Слышала такое слово?

– Слышала, – кивнула Настя.

– Вот и делай выводы. Ребята, я вас очень прошу – поверьте.

– Извините, но не могу, – Ромка отвернулся. – У меня нет для этого оснований.

– Ну так посмотри меня, – предложил первый сержант. – Я откроюсь, ты посмотришь. И не говори, что ты этого не умеешь делать – не могли не научить. Маден уже в десять лет запросто это делала!

– Я умею, но плохо, – признался Ромка. Взялся рукой за ржавый железный прут ограды. – У меня нет к этому способностей.

– На что посмотреть? – не поняла Настя.

– Прочесть мысли, – объяснил сержант. – Или снять личину. Когда её снимают, мысли тоже прочитываются. Автоматом. И не только мысли.