Священный скарабей

— Кончайте свою импровизацию; если не хотите, я ее закончу за вас.

— Вам не придется это делать. — Сальветер наклонился вперед на стуле. — Я расскажу вам все. Если это вас не удовлетворит, прикажите меня арестовать и проваливайтесь в тартарары.

— Сколько энергии! — сказал Вэнс, вздыхая. — Но к чему такие вульгарные выражения? Я полагаю, что вы видели вашего дядю перед тем, как окончательно покинули музей и отправились в город.

— Да, я видел его. — Глаза Сальветера сверкнули. — Ну, делайте из этого выводы.

— Право не могу, слишком утомительно. — Вэнс не смотрел на него. — Раз вы видели вашего дядю, вы должны были остаться в музее по крайней мере полчаса.

— Около того. Я заинтересовался одними папирусом, который мы привезли прошлой зимой, и старался разобрать некоторые слова. Там был иероглиф «Анкхет», и знак «Уас», и знак «Тема», которых я не мог перевести.

— Анкхет, Уас, Тема, — медленно повторил Вэнс. — А что же, Анкхет был с определяющим знаком, или без него?

— С определяющим знаком хвоста животного, — ответил Сальветер, хотя и не сразу.

— А как определялся Уас? Со свистящим «с» или с шипящим?

— Кажется, со свистящим, а «Тема» писалась с двойным цепом.

— Это весьма интересно. И пока вы занимались расшифровкой папируса, вошел ваш дядя?

— Да. Я сидел у маленького пюпитра перед обелиском, когда дядя Бен открыл дверь. Я слышал, что он говорит с Брашем, и встал, чтобы с ним поздороваться. Было довольно темно, и он увидел меня, только когда спустился в музей. Я знал, что он хочет осмотреть новый экспонат, и я удалился. Пошел в Городской музей…

— Дядя ваш казался в нормальном настроении, когда он пришел в музей?

— Довольно обычном. Может быть, немного сердитым. Он по утрам не бывает особенно приятен. Но это ничего не значило.

— Вы ушли из музея, как только с ним поздоровались?

— Сейчас же. Я не заметил, сколько времени провозился с папирусом, и поспешил уйти. Кроме того, я знал, что он пришел говорить с доктором Блиссом по очень важному делу, и не хотел им мешать.

Вэнс сидел, лениво покуривая.

— И в пределах двадцати минут после этого, — заметил он, — между десятью часами и двадцатью минутами одиннадцатого, когда мистер Скарлетт вошел в музей, дядю вашего убили.

Сальветер содрогнулся:

— Очевидно так, но я ничего не имел с этим общего. Говорю вам это прямо, верьте или нет — ваше дело!

— Ну, ну, не переходите на резкий тон. Я не имею оснований верить или не верить. Я предпочитаю заняться этим вопросом.

— А ну вас к черту!

Вэнс медленно встал, и на его лицу появилась холодная улыбка. Более убийственная улыбка, чем какое-либо выражение гнева.

— Мне не нравятся ваши выражения, мистер Сальветер, — сказал он медленно.

— Ах, вот как! — Тот вскочил, сжав кулаки, и размахнулся.

Вэнс, однако, отступил с кошачьим проворством и поймал своего противника за кисть руки. Потом он сделал быстрый поворот вправо, вывернув руку Сальветера, рванул ее кверху. С невольным криком боли тот упал на колени. Хис и Хеннесси двинулись вперед, но Вэнс остановил их:

— Я сам могу справиться с этим неистовым господином, — сказал он, помог Сальветеру встать и посадил его на стул. — Это только небольшой урок манер. А теперь, будьте добры вежливо ответить на мои вопросы, или я вынужден буду арестовать вас — и миссис Блисс — за участие в убийстве мистера Кайля.

Сальветер был совершенно подавлен. Он посмотрел на противника с изумлением. Потом вдруг слова Вэнса дошли до его мозга.

— Миссис Блисс? Но она ничего общего с этим не имела. Если это может избавить ее от подозрений, я готов сознаться в убийстве.

— Нет надобности в таком героизме. — Вэнс снова сел и спокойно курил. — Но вы можете сказать почему, когда вы пришли в музей этим днем и узнали о смерти вашего дяди, вы не упомянули, что видели его в 10 ч. утра?

— Я был слишком расстроен, слишком потрясен, — пробормотал Сальветер. — И я испугался, инстинкт самосохранения, может быть — я не могу объяснить, никак не могу. Я должен был бы сказать вам, но… но…

— Но вы не хотели запутываться в преступление, в котором были неповинны, — помог ему Вэнс. — Да, да, вполне естественно. Вы хотели подождать и выяснить, видел ли вас кто-нибудь… Скажите, мистер Сальветер, разве вы не знаете, что если бы вы сознались, что видели вашего дядю в 10 ч. утра, это было бы доводом в вашу пользу.

У Сальветера на лице появилось угрюмое выражение.

Вэнс продолжал:

— Оставим это соображение. Скажите нам в точности, что вы делали в музее между половиной десятого и десятью.

— Я уже сказал вам. Я сравнивал папирус XVIII династии, недавно найденный доктором Блиссом в Фивах, с переводом надписей на шестигранной призме, излагающих подвиги Сеннахериба, чтобы выяснить…

— Вы увлекаетесь, мистер Сальветер, и вы впадаете в анахронизмы. Призма Сеннахериба написана вавилонской клинописью и относится к периоду на тысячу лет позже, — он сурово поглядел ему в глаза. — Что вы делали в музее сегодня утром?

Сальветер хотел подняться, но откинулся обратно на стуле.

— Я писал письмо, — сказал он.

— Кому?

— Я не хотел бы этого говорить.