Святая

На церемонию по поводу окончания школы всем девочкам пришлось надеть белые мантии, а мальчикам черные. Затем оркестр играет «Pomp and Circumstance», и мы по парам входим в спортзал школы Джексон Хоул, наполненный болтовней, приветствиями, яростными щелчками фотоаппаратов друзей и родственников. Тяжело смотреть на трибуны и не видеть маму. Или даже Джеффри. На следующий день у нас в доме опять появились полицейские, чтобы допросить его. На этот раз они даже взяли ордер. Но его уже не было. Все, что мы обнаружили в его комнате – это гору одежды и отсутствие туалетных принадлежностей – вот тогда я поняла, что он солгал, когда я увидела, что он собирает сумку – и единственный желтый стикер, приклеенный к окну.

«Не ищите меня», - гласил он.

Он даже не взял свой фургон. Несколько дней мы отчаянно искали его, но не нашли ни следа, куда бы он мог отправиться.

Рядом с Билли я нахожу отца. Он показывает поднятые вверх большие пальцы. Я улыбаюсь, пытаясь выглядеть счастливой. В конце концов, у меня выпускной. Это серьезно.

Когда в кино кто-то умирает, всегда есть сцена, в которой главный герой стоит перед гардеробом умершего и гладит его любимой рубашки, той, что напоминает о множестве счастливых моментов. Этим утром я поступила именно так. Я открыла мамин шкаф, чтобы взять ее любимое белое кружевное платье. Я решила надеть его под свое выпускное платье. Чтобы часть ее была со мной. Сентиментально, знаю.

В кино героиня всегда прижимает одежду к лицу, чтобы почувствовать дуновение еще сохранившегося намека на запах умершего. А затем она плачет.

Мне бы хотелось не знать того, насколько реальны такие сцены, как невероятно это было: стоять там и смотреть на все то, что смерть может оставить после себя. Как тут все еще могут стоять туфли? Думала я. Как может жить одежда, если человека уже нет? На плече фланелевой рубашки я нашла волос и осторожно зажала его между указательным и большим пальцами, этот волос остался моей единственной связью с человеком, которого я так любила. Я долго держала его, не зная, что с ним делать, и, наконец, отпустила. Я позволила ему улететь.

Это больно.

Но прямо сейчас она со мной, ткань источает аромат ее ванильных духов, и каким-то образом придает мне сил.

- Это официальная пытка, - говорит Кристиан в моей голове. - Сколько там заготовлено речей?

Я уточняю в программке.

- Четыре.

Ментальное рычание.

- Но мы должны поддержать Анжелу, - напоминаю я ему. – «Ангельский клуб» держится вместе, да?

- Я же сказал. Пытка.

Я слегка поворачиваюсь и бросаю на него быстрый взгляд. Он сидит в паре рядов позади меня рядом с Эвой Петерс. На соседнем ряду Кей Паттерсон ухмыляется мне.

Знаю, знаю, думаю я. Я все еще смотрю на него.

Он поднимает брови.

- Не важно, - говорю я ему.

Заканчивается первая речь и наступает очередь Анжелы. Ведущий объявляет ее в качестве представителя от класса. Одна из лучших и ярчайших звезд Джексон-Хол. Одна из трех учеников, поступивших с осени в Стенфорд.

Аплодисменты, аплодисменты.

- Стенфорду следовало бы понизить запросы, - замечает Кристиан.

- Знаю. Стой, он сказал три ученика?

- Думаю, да.

- И кто же третий счастливчик?

Нет ответа.

Я поворачиваюсь, чтобы снова взглянуть на него.

- Нет.

Он улыбается.

- Теперь понимаю, - говорю я. - Ты следишь за мной.

- Тихо. Анжела начинает.

Я переключаю внимание на сцену, на которой натянуто стоит Анжела, перед ней высится стопка карточек. Она натягивает на нос очки.

Откуда у Анжелы очки? Спрашивает Кристиан.

- Она сегодня в роли Анжелы – ботаника, - отвечаю я. - Очки – это ее костюм.

- О-кей.

Анжела негромко прочищает горло. Она заметно нервничает. Все взгляды прикованы к ней. Все внимание на нее, притом, что она привыкла всегда сидеть в уголке с книгой. Она смотрит на меня. Я улыбаюсь ей, надеясь поддержать.

- Я знаю, о чем обычно говорится в таких речах, - начинает она. – Я должна подняться сюда и говорить о будущем. Каким оно будет чудесным, как мы осуществим свои мечты и сами чего-нибудь добьемся. Возможно, я должна была бы прочитать детскую книжку о месте, куда мы отправимся и упомянуть, какое светлое будущее нас ожидает. Это воодушевляет, правда? – Бормотание из толпы.

- Ой-йой, - говорит Кристиан.

Я знаю, о чем он. Звучит так, будто Анжела собирается начать одну из таких анти-вдохновляющих выпускных речей, в которых девчонок из группы поддержки называют безвкусными Барби, а любимых учителей мерзкими извращенцами.

Анжела опускает глаза на карточки.

- Не делай этого, - думаю я.

- Когда я думаю о будущем, меня потрясает, как много всего меня там ожидает. Я знаю, что у меня не все будет получаться. А это важно. Что, если вдруг окажется, что мое предназначение, смысл моего бытия на этой планете, это только терпеть неудачи? Что, если я не справлюсь?

Она снова смотрит на меня. Я задерживаю дыхание. Уголок ее рта приподнимается – она улыбается мне. Затем снова становится серьезной.