Святая Грета

Его нельзя было убить. Он был изначально мертв. Но его можно было отогнать одним-единственным артефактом. И эта волшебная вещь была у Греты.

Это случилось пару лет назад. Они с Клайсом катались на велосипедах и случайно наткнулись на фундамент. Конечно же, они полезли смотреть, что там такое! За раскиданными ударной волной каменными блоками они обнаружили подвал. Целую неделю они потратили на то, чтобы расчистить вход. О своей тайне рассказали только Полу, и он притащил лопаты. Работа пошла гораздо быстрее. Наконец, они проникли внутрь. Пол включил фонарик, и все ахнули. Несколько толстых прямоугольных колонн поддерживали каменный свод. Бетонный пол был завален кучами мусора. А на потолке… Сначала Грета испугалась и даже вскрикнула, настолько неожиданным было то, что она увидела. Клайс тут же оказался рядом, прижал ее голову к своей груди и вскинул руку, думая, что рушится потолок, а Пол направил вверх свой фонарик. И они восхищенно уставились на фреску. На потолке был нарисован Монстроборец. И у него было ЛИЦО!!!

Сначала это до них не дошло. Просто что-то казалось не так. А потом Пол сказал: “У него же лицо!”, и Грета содрогнулась от ужаса и восторга. Конечно же, была клятва, и они кололи себе пальцы, чтобы расписаться кровью, что нигде, никогда, ни при каких обстоятельствах… “Иначе нас сожгут”, - добавил Пол. — “За то, что мы видели.”.

“Детей не сжигают”, - возразила Грета. Пол только посмотрел, не стал ничего говорить, но от его взгляда ей стало не по себе.

“За это могут и сжечь”, - сумрачно проговорил Клайс. И он был совершенно прав.

“Как же быть?” — спросила Грета, не отрывая взгляда от ЛИЦА.

“Очень просто”, - улыбнулся Пол. — “Мы замажем ему лицо. Здесь будет наш штаб.”

Замажем лицо! Но это же… Кощунство!

“Не мы же рисовали”, - буркнул Клайс, принимая сторону Греты. — “Какая разница!”

“Мы видели”, - пожал плечами Пол. — “Мы уже должны бежать в Святую Палату с доносом. Разве не так?”

Что тут было возразить?

“И кто… это сделает?” — спросила Грета дрогнувшим голосом. Замазать Монстроборцу лицо казалось ей преступлением. А оставить — преступлением в квадрате.

“Я,” — просто ответил Пол. — “Я беру это на себя.”

И Клайс поглядел на него, как на героя.

А потом она нашла это распятие.

Прошло несколько дней, лицо Бога все еще не было замазано, они с Полом и Клайсом возились, разбирая кучи хлама. Они не спешили. Ведь среди обугленных деревяшек (а ведь это наверняка — обгоревшие иконы, с такими же ЛИЦАМИ!), среди искореженных железяк и осколков витражных стекол попадались почти целые вещи. Так, Пол отыскал несколько книг, Клайс наткнулся на россыпь автоматных гильз и изрешеченную пулями, как он сказал, сутану священника, а Грета полезла с фонариком в нишу, и в куче осколков разглядела распятие.

Это было символично. Распятие словно говорило ей: “Давай же! Возьми меня, если сможешь! Заплати своей кровью, если не боишься!”. Оно было большое и металлическое. И, кажется, с лицом. От азарта у Греты задрожали руки. Она задержала дыхание. “Только бы не отобрали!” — мелькнула мысль. Быстро оглянувшись, Грета увидела, что друзья поглощены раскопками не меньше ее. И храбро полезла в нишу.

Нельзя было кричать. Она поняла это сразу. Если хочешь добыть волшебную вещь — терпи.

Осколки изрезали руки, но она упрямо лезла вперед. Только бы дотянуться… Кровь текла по пальцам, распятие несколько раз выскальзывало и падало еще дальше. И Грета, глотая слезы, зарывалась вслед за ним все глубже и глубже.

“Грета! Ты что?” (Это, кажется, Клайс.) Не разобрать, чей голос, так колотится сердце. Ну где же ты… А, вот, блеснуло… Ох, какой осколок! Только бы они не стали тащить меня… Потому что это смерть…

“Грета! Ты же изрежешься!”

“Осторожно! Не тронь ее!”

“Грета!”

А вот и распятие. Зажать его покрепче в кулак, чтоб не выскользнуло — и назад… А как назад, если кругом — острые осколки? Но друзья уже разбирают завал, если лежать и не шевелиться…

“Грета! Ты жива?”

Главное — не шевелиться. Ох, и больно же!..

Она слизнула с железа собственную кровь, посветила фонариком на распятие. Да, точно такое же лицо, как и на фреске… Ты прости, Монстроборец, но мне придется стереть твое лицо. Иначе меня сожгут. Теперь нельзя, чтобы ты смотрел на мир своими глазами. Слишком страшным стал этот мир… Или он стал таким потому, что у Бога исчезло лицо? Прости меня, ладно?..

Кто-то тряс ее, переворачивал, осторожно ощупывал тело. Она открыла глаза. Клайс и Пол, бледные от страха, склонились над ней.

— Ну ты и дура! Зачем?..

Грета раскрыла ладонь. И показала распятие.

Они странно поглядели на нее. Но ничего не сказали. И только Пол, перевязывая раны своей рубашкой, заметил:

— Надеюсь, оно того стоит…