Святая, любовница, мать. Путь к первозданной женственности и сакральной сексуальности

В моей семье многие женщины были несчастливы в браке. Они жили с жестокими, авторитарными мужьями, злоупотреблявшими спиртным и часто изменявшими своей половине. Замечательные, красивые женщины были не в состоянии уйти от своих мучителей, ведь у женщин не было средств к существованию. И потому им казалось, будто они попали в безвыходную западню.

Когда мне было чуть за двадцать, мама дала две тысячи долларов и сказала: «Спрячь подальше и не показывай своему мужчине. Они тебе пригодятся, если захочешь сбежать от него». Эта сумма была взята из небольшого наследства, которое моя бабушка оставила своим пяти выжившим детям. Мама рассказывала, как та хотела покинуть деда, но не могла этого себе позволить. Бабушка часто является мне во сне. Это была привлекательная и храбрая молодая женщина с веселым нравом. Она писала стихи и обладала даром общаться с покинувшими этот мир – в частности, со своим рано умершим младшим сыном. Будучи совсем еще юной девушкой, она влюбилась в деда. Со временем характер его испортился, дед превратился в злобного, вечно всем недовольного тирана. Его никто не уважал, не говоря уже о любви. Думаю, он напоминал затравленного подростка, разыскивающего неведомо куда ушедшую мать. Так прошла вся жизнь деда, и он, похоже, никогда и не стал зрелым мужчиной в полном смысле этого слова.

Начиная с 1970-х многое начало меняться – пришли другие времена, появилось новое внутреннее самоощущение женщин. Они делали карьеру, хорошо зарабатывали и вносили свой вклад в семейный бюджет. И все же не так часто жена получала больше мужа. Мужчины по-прежнему остаются главными добытчиками. Конечно, наиболее смелые женщины прокладывали путь к самостоятельности и до 70-х. Но, на мой взгляд, это мало повлияло на общее положение вещей. Если бы, скажем, я следовала стандартам, принятым в обществе, то, наверное, создала бы обычную среднестатистическую семью: муж, жена, два с половиной ребенка (таковы среднестатистические цифры, но можно ограничиться и просто двумя детьми). А еще собака и собственный дом за белым забором. У меня был бы верный и довольный жизнью муж, содержащий свою половину и отпрысков. Так выглядит счастье для большинства людей. Вернее, не счастье, а представление о спокойной и «полноценной» жизни.

Многие из нас, креативных женщин, отлично умеют реализовывать мечты и планы, какими бы они ни были. Поначалу моя душа дремала, убаюканная стереотипами культуры. Сон становился все глубже, и навеянные общественными установками образы постепенно воплощались в жизнь. Мне было чуть за тридцать, когда у меня сложилась та самая идиллия – семейное гнездо за белым забором. В воскресные вечера мы иногда устраивали дружеские ужины, и я, как образцовая хозяйка, готовила превосходные коктейли «Крантини» – мартини с клюквенным соком. Но все это абсолютно не давало мне ощущения цельности. Пустота внутри росла и скоро захватила все мое существо. Когда мне исполнилось тридцать восемь, мы с мужем решили расстаться. И это стало прологом к моему пробуждению. Я вошла во вторую половину жизни совершенно потерянной. Юнг особенно много писал именно об этом периоде жизни. Иллюзии исчезли, и пришлось отказаться от того, что Кристина Даунинг называет «фантазией о семье, дающей чувство безопасности и наполненности жизни» (1989, с. 24). Многие из нас формируют новые представления о счастье или пытаются изменить несчастливый брак, пытаясь утолить неудовлетворенность души. Думаю, эта книга поможет не только нынешнему, но и предыдущему поколению женщин – тем, кому казалось, будто они угодили в западню, и у кого никогда не было возможности познать подлинную, глубокую любовь.

Многие современные представительницы прекрасной половины человечества усвоили новую модель поведения – полную противоположность старой. Они считают возможным полагаться только на себя. Они выбирают целомудрие – точнее, просто замыкаются на себе. Они не хотят традиционных отношений с мужчинами, считая, что это делает их уязвимыми (хотя Эстер Хардинг, давая определение девственности, говорила совсем о другом). Мы принимаем защитную позицию полной независимости. Так вполне можно жить. Проблема лишь в том, что многие из нас в глубине души все же хотят глубоких интимных отношений, близости, возможности делиться, сочувствовать. Мы хотим любить. Мы предназначены для любви. Мы мечтаем доверять другому, а быть сильными и храбрыми нам необходимо, чтобы открываться партнеру (хотя это действительно делает нас уязвимыми). Мы желаем распахнуть свое сердце чувствам, а не оградить его частоколом. Вот к чему стремятся многие из нас, но не всем это удается.

Мой настрой на целомудрие (и в пуританском смысле, и как стремление к самостоятельности) часто казался мне моей собственной компенсаторной (защитной) моделью, позволяющей не нуждаться в мужчине и избежать уязвимости. Но первозданной женщине чужд аскетизм. Она – страстная любовница и стоит на страже инстинктивного желания любой женщины найти партнера, полюбить, дать волю чувствам.