Святая ночь

— Нет, друг. Добрый друг. Миссис Марсден, она жила в Хилтопе. Вряд ли вы ее знали. Вдова, как и я. Ее муж умер лет пять или шесть назад. Он занимал какой-то пост на текстильной фабрике. Жили они в достатке, всего хватало. Бедняжка… У нее оказался рак. Слава богу, кончились ее мучения.

Она разлила чай, передала сестрам чашки, потом по очереди протянула им сахарницу и кувшинчик с молоком. Сама она стояла между прессом и раковиной, ее седые волосы под черной шляпкой искрились в лучах позднего утреннего солнца.

— Как страшно, — задумчиво произнесла она, сделав маленький глоток.

— Я знала миссис Марсден пятнадцать лет, а ведь могло статься, что наше знакомство не продлилось бы и двух месяцев. Порой люди становятся друзьями при таких странных обстоятельствах.

Началось с того, что я откликнулась на объявление в «Аргусе». Так и попала в их дом. Мой Джим тогда был еще жив, судьба как раз приковала его к коляске. Я искала работу, но идти куда-то на полный день не могла, надо было ухаживать за мужем. Поэтому я нанялась в несколько домов убираться, на шесть раз в неделю, по утрам. Одной из хозяек и оказалась миссис Марсден. Я ходила к ней три раза в неделю.

Поначалу думала, что долго у нее не задержусь. Нет, сама работа тут ни при чем, и деньги тоже. Просто в то время автобусы в Хилтоп еще не ходили, а тащиться в гору пешком… От города это полторы мили. Казалось, подъем этот с каждым днем становится все длиннее и круче… лучше и не вспоминать. Но мы сильно нуждались, и выбора у меня не было.

Когда Джима парализовало, я сразу поняла — легко не будет. Но сказала себе — ничего, справимся. Пока ноги меня носят, справимся.

Сестры Норрис, которые никогда ничего не делали по дому, в лучшем случае пылесосили ковер, что-то пробормотали в знак сочувствия и продолжали потягивать чай из чашек.

— Постепенно я привыкла, втянулась, мне даже это стало нравиться — выходить на люди. Наводить в домах порядок. В общем, как-то жили. По утрам за Джимом приглядывала наша соседка, миссис Рид, а во второй половине дня я хлопотала по хозяйству, ходила за покупками. Мы никогда много не требовали от жизни, довольствовались простыми радостями. Любили слушать церковные песнопения. По воскресеньям в церкви была служба, а по средам — Светлый час для женщин, и я обычно выкатывала коляску Джима на крылечко. Пусть послушает пение, посмотрит, что делается на улице. Еще по субботам в школе устраивали концерты — сей-час-то этого почти нет, — и каждый, кто хотел, мог принять в них участие. Я как сейчас вижу лицо Джима, довольное, улыбающееся, сидит и кивает головой в такт музыки…

— Ваш муж был прекрасным человеком, миссис Фосдайк, жизнелюбом, — изрекла старшая мисс Норрис. — Мы все восхищались его мужеством.

— Да, правда. Ну конечно, песнопения, Светлый час — вы все про это знаете.

Так вот, познакомившись с миссис Марсден, я поняла, что можно жить в достатке и все же быть несчастливой. Иметь много денег, здорового мужа, но не знать душевного покоя.

Помню, однажды мы впервые поговорили с ней как женщина с женщиной. Была среда, и я хотела побыстрее освободиться, поспеть домой к началу Светлого часа. Я работала у миссис Марсден первую неделю, и пришлось объяснить ей, в чем дело.

— Я могу немного задерживаться по понедельникам и пятницам, если нужно, — сказала я ей, — но пропускать Светлый час в среду мне бы не хотелось.

— Разумеется, я не собираюсь лишать вас этого удовольствия, — ответила она, но голос ее звучал как-то странно, я даже подивилась. Неделю мы к этому не возвращались, но в следующую среду она заговорила о церкви сама, и я снова уловила те же странные нотки. Тогда я спросила, а сама она разве не ходит в храм божий?

— Раньше ходила, — ответила она. — Очень давно. С детства мне прививали веру в Бога. Я состояла в нескольких комитетах. Работала на церковь, словно рабыня.

— Почему же вы теперь туда не ходите? — спросила я.

— Незачем стало.

Помню, я даже вздрогнула.

— Не хотите ли вы сказать, — я собралась с духом, — что перестали верить в Бога?

Не успела я задать вопрос, как мне стало стыдно — зачем лезу не в свои дела? Меня это совсем не касалось.

А она помолчала с минуту и ответила: «Да». Вот так, просто, без обиняков.

Я выключила пылесос и уставилась на нее. Мне встречались люди, которые не ходят в церковь, но никто еще не говорил мне в открытую, что он — безбожник. Ведь получалось именно так.

И тогда я сказала:

— Это, конечно, не мое дело, но что заставило вас отвернуться от Бога?

Она скомкала в руках тряпку, лицо словно окаменело.

— У меня был мальчик, — сказала она. — Он умер.

Что ж, я могла понять чужое горе.

— Это ужасно, — согласилась я. — Но ведь многие…

— Но это был мой сын, мой. Десять лет мы молились: Боже, пошли нам ребенка. И Бог услышал наши молитвы — послал. Ребенок родился слабоумным. Через три года он умер. У вас не было ребенка-дегенерата, миссис Фосдайк?

Как она страдала! Мне было больно смотреть на нее.

Нет, ответила я, не было.