Святая ночь

Как только они пришли в город, Дого повел Симби в большую лавку. Лавка эта принадлежала перекупщику и стояла на ровной, широкой площади, где продавались разные товары и рабы — все, что нужно сбыть с рук как можно скорее.

Дого объяснил перекупщику, что хочет поскорей продать Симби, потому что ему позарез нужны деньги на еду; и тот поставил Симби на весы, чтобы узнать ее точный вес, — ведь от этого зависела цена.

Узнав ее точный вес, торговец велел ей надеть сразу несколько платьев — одно на другое. На каждое из них пошло не меньше сорока локтей материи. Потом он нахлобучил на нее шапку, такую огромную, что она закрыла все лицо, и девушка стала похожа на чучело. В этом наряде Симби казалась куда толще, чем на самом деле.

После этого перекупщик поставил посреди площади топчан. Симби усадили на топчан и приказали надуться от гордости: пусть, мол, все покупатели видят, как ей приятно, что ее продают. Пришли оценщики и расселись на двух скамьях неподалеку от Симби. А потом появился приказчик с колокольчиком и встал прямо перед ней.

Он зазвонил в колокольчик, и вскоре на площади собралось больше тысячи человек. Они окружили Симби со всех сторон, а она никак не ожидала увидеть столько народу — и очень удивилась.

Скоро стемнело, и Симби трудно было разглядеть на ее топчане. Тогда зажгли фонарь, и перекупщик поднес его чуть ли не к самому ее носу. Красноватое пламя освещало девушку и небольшую часть площади, но кругом было по-прежнему темно.

Когда собралось достаточно народу, торговец поднялся и объявил:

— Назначайте цену!

Оценщики выступили вперед. Покупатели поднимали цену все выше и выше, потому что им очень хотелось заполучить Симби.

Заметив, что все вошли в раж, оценщики запросили двадцать тысяч каури. И тут им стали совать взятки. «Не дашь взятки — не получишь Симби», — рассуждали оценщики и перекупщики. Все подходили к Симби и щупали ее, чтобы увериться, достаточно ли она упитанна. И через несколько минут Симби свалилась без памяти, так как ее едва не затискали до смерти.

Симби еще не очнулась, а покупатели уже разбрелись по той части площади, где было темно: каждый подзывал оценщиков, перекупщика, приказчика и совал им деньги. Под конец один, самый богатый, отвалил перекупщику такой крупный куш, что это сразу решило дело. Конечно, когда об этом объявили остальным, они возмутились и стали тузить друг друга кулаками, вместо того чтобы всем наброситься на богача: было темно, а в темноте разве разберешь, где кто?

Итак, Симби досталась богачу. Приказчик повел ее туда, где стояли сам перекупщик, оценщики и богач. На ее глазах богач отдал Дого те деньги, которые причитались ему за нее, Симби.

Увидав это, Симби спросила с горечью:

— Ты продаешь меня в такой темени, Дого?

— Угу, — буркнул тот.

Только теперь Симби поняла: ее выставили на продажу, потому и усадили на топчан, а она-то думала, что эти люди хотят сделать ее своей королевой. И прямо отсюда, с этой темной площади, Симби повели во двор, где жили рабы ее хозяина.

И все изумились, когда узнали, как много денег проел Дого в этом городе и сколько он проиграл в азартные игры.

Симби грубо втолкнули во двор богатого человека, который стал ее хозяином. Все рабыни тотчас же кинулись к ней. И для первого знакомства наградили такими тумаками, что она пересчитала головой все столбы на веранде и без памяти грохнулась оземь.

Вскоре она очнулась и встала с превеликим трудом, потому что ноги у нее подкашивались. И тут рабыни снова принялись толкать ее: от одной к другой, от столба — к стене. И только когда увидели, что она вот-вот испустит дух, перестали ее колотить и сказали напоследок:

— Мы рады принять тебя в свою компанию; новеньких всегда угощают тумаками, а не лепешками.

Когда Симби оставили наконец в покое, она заметила, что многие молодые рабыни — в цепях. Они, оказывается, лежали на земле вот уже целую неделю. Их поливал дождь и нещадно палило солнце. А все из-за того, что они рассердили мирмидон[13], которая могла запороть любую из рабынь до смерти, если считала, что проступок того заслуживает.

— Видно, судьба мне тут помереть, — грустно сказала Симби, когда увидела закованных в цепи девушек.

— Рано ты о смерти заговорила. А ну-ка, присядь на землю и дай мне посидеть у тебя на голове. Я устала и не прочь отдохнуть часок-другой, — сердито сказала мирмидон.

Хочешь не хочешь, пришлось Симби опуститься на землю, а мирмидон взгромоздилась девушке на голову, и ей (мирмидон) это доставляло большое удовольствие. Так она и сидела, когда младшая рабыня принесла Симби полусырую пищу. Мирмидон была такая тяжелая, что Симби не могла есть. А ведь у нее ни крошки во рту не было с той поры, как ее схватил Дого на перекрестке.

Когда мирмидон заметила, что Симби не притрагивается к пище и ест ее только глазами, она велела одной из рабынь выпороть Симби, и та едва не забила девушку до смерти, но она (мирмидон) так и не слезла с Симби.

— Ох, ведь наказывала же мне мама: не пытайся узнать, что такое Нужда и Муки, — стонала Симби.