Святая ночь

Шли годы, под ударами кочевников рушились государства, жизнь возрождалась на новых местах, и падение звезды постепенно забылось, остались в памяти иных поколений лишь смутные легенды, предания о святом Хызре.

Возвращаясь с похорон доцента Бекмирзаева, некоторые вполголоса говорили: "Сам себя загубил. Да и эти раскопки - они же бессмысленны". Уже на следующий день после его смерти институтским начальством была высказана мысль о том, что пора прекратить работы, проводившиеся Бекмирзаевым в Язъяване. Это встревожило Даврана Хасанова, который под руководством Бекмирзаева участвовал в раскопках. Поэтому сразу же после похорон он выехал в Язъяван, чтобы привести в порядок документацию экспедиции и подготовить аргументы в пользу продолжения археологических изысканий.

И когда спустя полмесяца из центра поступило указание прекратить работы, Давран написал докладную, в которой приводил расчеты доцента Бекмирзаева, свои умозаключения, и просил разрешения продолжить раскопки. Еще через неделю в лагерь экспедиции прибыл однокурсник Даврана Нияз Мансуров - щеголь, словно сошедший со страницы журнала мод, с тонкими, словно выщипанными, бровями, усиками. Увидев его издали, Давран ощутил досаду: вместо того чтобы прислать знающего специалиста, институт командировал этого пройдоху. То, что совершенно чуждый научным интересам парень благодаря большим связям чувствовал себя спокойно на этом поприще, вызывало неприязнь не только у Даврана, но и у многих археологов. Давран учился вместе с ним пять лет, бывал с ним на практике, но ни разу не видел, чтобы он копался в земле или проявил хоть какой-то интерес к находкам. И тем не менее Нияз получил диплом об окончании вуза. А вот теперь именно его направили на месте решить судьбу раскопок в Язъяване.

Когда они поднялись на каменистый бугорок, Нияз, вместо того чтобы слушать объяснения коллеги, принялся отряхивать запыленные штанины.

- Куда ты меня тащишь?! - возмутился он, когда Давран направился было к лабиринту раскопок. - Я и отсюда вижу, что вы, словно суслики, копаетесь в земле. Ты покажи мне найденные вещи.

- Разве ты не видел их в институте?

- Да видел какие-то пять-шесть черепков, - с иронией ответил Нияз.

- При раскопках Афрасиаба [городище близ Самарканда, где в I тысячелетии до н.э. находилось крупное городское поселение] сначала тоже были найдены глиняные черепки, - парировал Давран.

Ничего не ответив, Нияз достал из нагрудного кармана сигару и откусил кончик ее. Долго отплевывался от табака, затем прикурил и с важностью стал осматривать панораму раскопок.

- Говоришь, Афрасиаб? - Он, видно, не привык еще к сигарам или нечаянно слишком глубоко затянулся; во всяком случае, начавший душить его кашель не дал ему договорить до конца.

- Да и Помпеи - там тоже начиналось с черепков, - вновь с усмешкой произнес Давран.

Нияз откашлялся, потушил о каблук сигару, положил ее в футляр и сунул в карман.

- Времена Помпеи и Афрасиаба прошли, дружище. На твою и мою долю не выпадут такие грандиозные открытия. Поэтому, как говорится, по одежке протягивай ножки. Какой смысл мучить себя и людей, тратить колоссальные средства ради того, чтобы откопать захудалый кишлак?

- Конечно, можно никуда не ездить и строчить диссертации на материале прежних раскопок. Я слышал, что некоторые так и делают...

Нияз понял намек и, нахмурив брови, резко сказал:

- Ученый совет пришел к выводу, что в твоих сообщениях нет стоящей информации.

- А может быть, некоторые всезнающие товарищи ввели в заблуждение членов ученого совета относительно содержания моей докладной?

Теперь Давран намекал на "руку" Нияза - его родственника, занимавшего руководящий пост в институте.

- Я приехал сюда не по желанию отдельных товарищей.

- Если бы и ученый совет придерживался твоей позиции, то не было бы никакой надобности в твоем приезде. Направили бы категоричный приказ о прекращении работ, и все.

- Возможно... Однако я приехал не с дурными намерениями. Поговорим без насмешек. Ты меня не любишь, мне это хорошо известно. Я тоже не соскучился по тебе и приехал не затем, чтобы повидать тебя... Лучше, когда мужчины разговаривают в открытую. Никто из нас не должен друг другу. Мы не оспариваем с тобой одно кресло. Я собираю урожай со своего поля, а ты - со своего.

- Твое определение очень образно... Ну-ка, угости сигарой, подымим.

- Ты подумал, что было бы, если бы приехал не я, твой однокашник, а другой?.. - начал Нияз.

- Другой, по крайней мере, со всей серьезностью отнесся бы к нашей главной находке - кисти руки, выполненной из неизвестного материала.

- Да мало ли как мог сюда попасть обломок индийского культового изваяния?

- Но манера совсем не похожа на манеру скульпторов, создававших индуистские и буддийские статуи.

- Ты уже перерыл сотни тонн грунта, а других подобных находок пока нет.

- А эта найдена всего за три дня до смерти Бекмирзаева. С тех пор работы велись черепашьим темпом... Надо по-настоящему раскопать Язъяван.

Нияз досадливо поморщился и стал озираться по сторонам - спор явно наскучил ему.